А сейчас ему предстояла встреча с дочерью. Света, рыжая бестия, внешне была точной копией матери, а вот характером под стать отцу. Единственный ребенок в семье, но проживший практически всю жизнь не под присмотром любящих родителей, а бабушек-дедушек и репетиторов. Михаил и Виолетта редко бывали дома, вынужденные полностью отдаваться работе и карьере. И когда из суматошной Москвы они переехали в Прахов, ситуация особо не улучшилась. Михаил до поздней ночи торчал в редакции «Вечерки», а Виолетта руководила своим маленьким бизнесом. И бедная Света вновь осталась предоставлена самой себе.
Спустя полчаса езды по городским улочкам Каганов въехал на территорию студгородка. Как и большинство постсоветских университетских городков, это был комплекс, где солидные здания времен сталинского ампира соседствовали с недавно отстроенными многоэтажками общежитий. Хотя главное здание Праховского университета возвели еще до революции и, судя по старым фотографиям, фасады с белыми колоннами оставались здесь с самого основания университета. После перестройки университет не скатился в нищету благодаря поддержке горадминистрации и деньгам “новых русских”, зарабатывавших слишком мало, чтобы отправить отпрысков за границу, но достаточно, чтобы оплатить обучение в родном городке.
Михаил припарковался на практически пустой стоянке на въезде в студгородок и направился в общежитие. После переезда в Прахов и поступления в университет Света отказалась оставаться в роскошной родительской квартире и решила жить отдельно.
Большинство студентов и преподавателей уже разъехались на летние каникулы, и студгородок практически опустел. Только кучи мусора, которые еще не успели убрать местные дворники, напоминали о царившем здесь еще вчера бурном веселье.
Пройдя через большую двойную деревянную дверь, Михаил оказался в просторном вестибюле общежития.
Света училась на платном отделении первого курса. Они переехали в Прахов, опоздав к началу учебного года, и теперь девушка занималась дополнительно, наверстывая упущенное. Но главное – это был подходящий момент для того, чтобы войти в новую жизнь.
Откуда-то извне в узкий коридор доносились отзвуки пения птиц, громкие, но неразличимые слова, произносимые женскими голосами. Михаил в одиночестве шел по коридору, а струйки удушливого зловонного пара, которые Каганов не мог видеть, тянулись по полу. Это напоминало тихое течение воды под аккомпанемент недоступного слуху царапанья и скрежета когтей по кафельному полу.
