В оборудованном под русскую старину просторном зале, за столиком у самого входа, два коротко стриженых юнца с высокомерным видом бывалых кутил лениво глотали из золотистых баночек импортное пиво. Вместо штатного бармена, к удаче Голубева, на этот раз за стойкой у кассового аппарата скучал сам хозяин злачного заведения. В пестрой шелковой тенниске, расстегнутой на волосатой груди и обтягивающей широкие плечи, он смахивал на покинувшего спортивную арену борца или боксера-тяжеловеса. Едва завидев вошедшего Славу, Казбек Шукуров расплылся в белозубой улыбке:
— Кито к нам пришо-о-ол?!
Голубев тоже улыбнулся. Подойдя к стойке, сказал:
— Здорово, миллионер.
— Привет, милиция. Пыво австрийское пить будэшь?
— Не буду. Поговорить хочу, — Голубев окинул взглядом зал. — Почему сам сидишь на кассе? Где твоя обслуга в красных пиджаках?
— Отдыхают парни. Днем бездэльничаем, — Казбек кивнул в сторону юнцов у входа. — Такие вот сосунки только забегают. Деловые сичас деньги куют. Веселятся они с двенадцати ночи до шести утра.
— То-то, смотрю, по ночам у твоего вертепа сплошь одни иномарки тусуются.
— Богатые на «Запирожцах» нэ ездят.
— А что, много их, богатых, в райцентре стало?
— Хватает. Есть очень крутые.
— По многу за ночь просаживают?
— Это — от размаха души.
— Миллион могут спустить?
— С красивыми женщинами больше «лимона» тратят.
— Говорят, некрасивых женщин не бывает.
— Правыльно! Бивает мало водки.
Голубев посмотрел на длинные шеренги разномастных бутылок с яркими импортными наклейками:
— Ну, этого добра у тебя хоть ведром черпай. Густой навар получаешь?
— Нэ жалуюсь.
— На девочек хватает?
— Малолеток нэ трогаю.
— А от восемнадцати и старше?..
— Эти сладче меда.
— Как они тебе не надоедают?
— Никак. Зачем надоедать?.. Привычка любить — сильнее алкоголя и табака. Табак курить я легко бросил. Алкоголь совсем мало пью. А как красивую женщину увижу, сразу чувствую себя живым. Нэ могу спортивный азарт унять. Понымаешь, ни какими силами нэ могу!..
— Слышал, будто ты в общежитие медучилища повадился… — подводя разговор к интересующей теме, осторожно сказал Голубев.
Казбек брезгливо поморщился:
— В тот инкубатор больше нэ хожу.
— Почему?
— Опозорился, болван, как мальчишка.
— Выпросил, но не смог взять?
— Нэ-э… Свое я всегда возьму. А просить зачем? Только деньги покажи.
— Неужели так легко все продаются? — недоверчиво спросил Голубев.
— Все нэ все, но покладистых хватает, — Шукуров игриво прищурился. — Как говорится, бабы — они и в Африке бабы.
