Расплатившись с продавщицей десятитысячными купюрами, Хрипунова уложила продукты в сумку, подсунула под ремень правое плечо и, скособочась от тяжести, вышла из магазина. Стараясь не привлекать внимание старушки, Голубев пошел следом. Неторопливо шагая, они через сквер миновали общежитие и по узкому переулочку свернули на улицу Шанхайскую.
Небольшой пятистенок Хрипуновой находился в самом начале улицы, где когда-то стояла китайская «фанза». Агния Семеновна отворила калитку и вошла в тесный чистенький дворик. Из-за угла тотчас выбежала мохнатая болонка. С веселым лаем она запрыгала вокруг хозяйки. Старушка поставила на крыльцо под продолговатым карнизом увесистую сумку. Поводив уставшим плечом, достала карамельку, освободила ее от обертки и бросила собачке. Та, мигом изжевав конфету, запрыгала вновь.
— Хватит, Жулька, не цыгань! — строго прикрикнула Агния Семеновна.
Болонка послушно скрылась за углом.
Когда Хрипунова, подслеповато щурясь, стала вставлять в замочную скважину ключ, Голубев решил, что дальнейший «маскарад» не имеет смысла. Он сдернул с головы кепочку и снял очки. Подойдя к калитке, громко поздоровался. Старушка, вздрогнув, обернулась:
— Кого еще Бог принес?..
— Все тот же сотрудник угрозыска в гости пожаловал, — с улыбкой сказал Слава.
— Устала я за ночь, не до гостей, — хмуро ответила Агния Семеновна. — Зайди, дружок, попозднее.
— Позднее мне нельзя. Боюсь, квартирантки ваши еще дальше скроются.
— Какие квартирантки?
— Вы же знаете, кого я ищу…
Хрипунова, придерживаясь за стену дома, словно у нее внезапно стали подкашиваться ноги, медленно села на крыльцо. Огорченно спросила:
— Ну что ты ко мне прилип как банный лист?
— Служба обязывает, извините.
— Я ж вчера русским языком тебе все объяснила.
— Не все, Агния Семеновна, — возразил Слава. — Вчера вы ни словом не обмолвились, что Кавазашвили и Солнышкина живут у вас.
— Чего бредишь?
— Это не бред. Своими глазами видел, как вы продукты закупали. Очень богато отоварились. Сколько своих пенсий и зарплат враз ухлопали?
— Чужие деньги грешно считать.
— И тратить их не жалко, да?..
— Я и своих не жалею, когда они есть.
— С чего так круто разбогатели?
— Не с воровства, конечно…
Краем глаза Голубев наблюдал за выходившим во дворик окном с горшочком пышной герани. Нижняя половина окна была прикрыта белой занавеской. Кончик занавески вдруг чуть-чуть приподнялся, будто из комнаты кто-то хотел увидеть, что за пришелец разговаривает во дворе. Заметив это, Слава заговорил громче:
