Она сказала:
— Холодная война кончилась.
Он почувствовал холодный высокомерный гнев.
— Вы так думаете, да? Остальной мир наступает. Арабы, пакистанцы. Третий мир. Всем достанется. Думаете, им не на что жаловаться?
Она сказала:
— Я больше обеспокоена парниковым эффектом.
Но она была недостаточно обеспокоена. Он наставил на нее палец:
— Мир погибает. Болезни вступили в последнюю стадию, начались предсмертные судороги.
Она сказала:
— Любой может погибнуть завтра от несчастного случая.
Он напал:
— Привычное знание о том, что другие тебя переживут, — это не то же самое, что знание о том, что человечество умирает и все, чем каждый жил, сходит на нет.
Мягкий цивилизованный Тони Гастингс: бранчливый, вздорный, брюзгливый. Легко вскипающий. Иногда он вскипал на целый день. Утренняя газета за завтраком, изобилующая безобразиями, колонками, письмами, глупостями, предрассудками. Как-то апрельским утром он увидел, что соседский мальчик срезает дорогу через его сад за домом мистера Гуссерля. Он побежал за ним.
— Эй, ты!
Мальчишка остановился.
— Я думал, тут можно пройти.
— Надо спрашивать разрешения. Спрашивай разрешения.
— Разрешите, мистер?
Да пусть идет. Сад был бурый, из веток вылупливалась новая зелень. Наступали сорняки. Они были на марше, и скоро на марше будет миссис Хэпгуд — телефонные звонки и претензии. Кто-то забыл положить в его ящик записку о собрании преподавателей. Секретарше, спокойно: «Я просто хочу знать, кто за это отвечает». Извещения раскладывала Рут. «Я вас пропустила? — спросила она. — Вы уверены, что оно там нигде не затерялось?» Держи себя в руках и возвращайся к себе в кабинет.
В его лобовое стекло ударил софтбольный мяч. Тормоза взвизгнули. Он открыл дверь, выскочил и выхватил мяч из канавы, пока не подоспели ребята.
— Черт возьми, так убить можно.
— Дайте нам наш мяч, пожалуйста.
Он захлопнул дверь и запер ее, вспоминая. Пятеро ребят собрались вокруг и пытались задержать его, встав перед машиной; они барабанили по капоту, упрашивали и стращали.
— Это наш мяч, мистер.
Он завел машину, попробовал двинуться вперед. Что его останавливало? Если это вопрос насилия, то он может их просто переехать. Насилие с их стороны зависело от его миролюбия. Он чуть-чуть продвинулся, потеснив их. Какое они имеют право считать его законопослушным — или злоупотреблять этим? Все отошли, кроме одного, с бледным лицом, который уперся в капот и по шагу отступал под натиском машины. Его лицо ярилось так же, как ярился Тони, губы были стиснуты, глаза пылали. Потом уступил и он, крикнул «сукин сын!» и стукнул по окну, когда Тони с ревом проезжал. Уносясь в следующий квартал, Тони посмотрел в зеркало. Их мяч. Жди сегодня новых звонков. Он опустил окно и выбросил его. Ребята в зеркале погнались за мячом, обегая припаркованные машины.
