Гарри не стал возвращаться в кухню. Он пошел в свою комнату. Если предстоит вести себя по-мугловому, лучше начать прямо сейчас. Медленно и печально он собрал все свои подарки и открытки и спрятал их под половицей вместе с сочинением. Затем подошел к совиной клетке. Эррол совсем очухался; они с Хедвигой спали рядышком, сунув головы под крылья. Гарри вздохнул и потыкал пальцем обоих.
– Хедвига, – мрачно сказал он, – тебе придется убраться отсюда на неделю. Лети с Эрролом. Рон за тобой присмотрит. Я напишу ему и все объясню. И не смотри на меня так (большие янтарные глаза Хедвиги глядели с укором), я не виноват. Иначе меня не пустят в Хогсмед с Роном и Гермионой.
Через десять минут Эррол и Хедвига (с запиской к Рону на лапке) вылетели из окна и скрылись из виду. В глубоком унынии Гарри убрал клетку в шкаф.
Однако у него практически не осталось времени на размышления о своей печальной судьбе. Прошло всего ничего, а снизу уже вопила тетя Петуния – велела Гарри спуститься и встречать гостью.
– Сделай что-нибудь с волосами! – рявкнула она, едва он вышел в холл.
Гарри не понимал одного: зачем? Тетя Марджи обожала его критиковать, и чем неряшливей он, тем ей приятнее.
И очень скоро со двора донеслось шуршание гравия – это въезжала машина дяди Вернона; затем хлопнули дверцы, и на садовой дорожке послышались шаги.
– Открой дверь! – приказала тетя Петуния.
С черным мраком на душе Гарри повиновался.
На пороге стояла тетя Марджи. Она была точной копией дяди Вернона: большая, мясистая, багровая, даже с усами, правда, не такими кустистыми, как у брата. В одной руке она несла необъятный чемодан, а другой держала под мышкой старого бульдога с чрезвычайно дурным характером.
– Где тут мой Дуделька? – забасила тетя Марджи. – Где тут мой племяшечек?
В холл, загребая ногами, вошел Дудли: блондинистые волосы плотно облепили жирную голову, галстук-бабочку трудно разглядеть под многочисленными подбородками. Тетя Марджи пихнула чемодан в живот Гарри, вышибив из него дух, одной рукой сжала Дудли и посадила ему на щеку влажный поцелуй.
Гарри прекрасно знал, что Дудли терпит ласки тети Марджи только потому, что получает за это неплохие деньги. В самом деле, когда объятие распалось, у Дудли в толстом кулаке оказалась двадцатифунтовая банкнота.
– Петуния! – вскричала тетя Марджи, проходя мимо Гарри, словно он вешалка для шляп. Дамы поцеловались, точнее, тетя Марджи мощной челюстью стукнулась о костлявую щеку тети Петунии.
