Штофхен запнулся,.нахмурился:
- Я вас не понимаю!
Офицер нехотя тушит сигарету, встает, поправляет ремень. Комендант смотрит ему в глаза. Лицо Штофхена мрачно, на скулах играют желваки.
- Что вы хотели этим сказать, гауптшарфюрер фон Шмутциг?
Вяло ворочая языком, точно пьяный, Шмутциг отвечает:
- Я хотел сказать - мы не в безопасности. Коммандофюрер Мусс об этом побеспокоился раньше всех.
Штофхен растерянно озирается, багровеет и затем, едва сдерживаясь, произносит:
- Об опасности знают и наши дети! Исчезновение Мусса еще расследуется.
Шмутциг, совсем еще недавно верный помощник коменданта, теперь демонстративно покидает помещение, заложив руки за спину.
- Куда вы?!
- Собирать вещички.
Когда за ним закрывается дверь, Штофхен раздраженно восклицает:
- Оберштурмфюрер Штрайтвизер! Поручаю вам покончить со Шмутцигом. Он сошел с ума.
- Яволь!
Эсэсовцы выжидательно смотрят на Штрайтвизера. Ведь Шмутциг его лучший друг.
- О выполнении доложите!
- Яволь, герр штурмбанфюрер!..
Грузный Штрайтвизер выходит из кабинета.
Шмутциг долго и тяжело ходит по своей комнате. Время от времени останавливается у портрета молодой женщины, висящей над кроватью, пристально разглядывает фотографию.
Тихо открывается дверь. Высовывается рука Штрайтвизера с пистолетом. Шмутциг в исступлении кричит:
- Всех передавят, всех!..
Гремит выстрел.
Штрайтвизер перешагивает через труп, вытаскивает из-под кровати чемодан, открывает его и прячет в карман какой-то сверток.
Ночь. Мигают, покачиваясь на ветру, лампочки. Часы, висящие над лагерными воротами, отбивают двенадцать ударов.
Из барака торопливо выходит Новодаров. Оглядываясь, он пробирается вдоль серой стены, пересекает узкий освещенный промежуток между бараками и, добравшись до крайнего, исчезает в его дверях.
В прихожей вошедшего встречает немец Генрих - единственный в лагере блокэльтестер из политических
заключенных. Остальные блоковые, как правило, из уголовников. Генриху за пятьдесят лет. Я знал его хорошо. Знал, что он сражался в Испании на стороне республиканцев. Тюрьмы, пытки, концлагери не сломили этого человека, но отложили на его лице суровый отпечаток пережитого.
- Проходи, проходи. Уже все собрались.
Койка Генриха отделена от спального зала дощатой перегородкой.
- Давайте поговорим, но не более десяти минут. Начнем с вас… - обращается Генрих к Новодарову.
- У меня пятнадцать надежных товарищей. Все русские офицеры.
- Кленов?
- У меня четырнадцать. Тоже русские…
- Ларго?
