До сих пор в Албании есть местная святая – Исида. Ей молятся, вспоминая далёкое чудо. Простые, тёмные крестьяне так и воспринимали пришельцев – как посланников неба.
Странные чувства испытывала Исида здесь. Уже очень давно она не жила вот так, под открытым небом. Дождь не струился по её безразличному к нему телу, простая пища – молоко и хлеб – давно уже не были для неё просто молоком и хлебом. Но главное – здесь было море. Часами просиживала Исида, глядя на его бесконечное, внутреннее движение. Иногда она купалась – отдавалась волнам, как когда-то любви и танцу. У неё совсем не было сил, будто вышла из неё вся жизнь. Она умерла тогда, вместе с детьми. Почему-то осталось жить тело, но душа, то лучшее в ней, что питало её танец, её звериную нежность к своим малышам, – ушло. Исида знала: она уже не сможет танцевать. Ей нравился солёный вкус волны – кровь мира. Каждый закат она провожала взглядом. Иногда её настигало спасительное ощущение безвременья. Может, даже вневременья. Исиде казалось, будто она выпадала из этого часа, минуты, а также из пространства, что окружало её. Будто она выходила из тела, забывая, кто она есть, что с ней случилось, почему она тут. Сидела в скалах, одинокая, затерянная в их болезненных изломах, и думала: «Тот же закат был и две, и десять тысяч лет назад. Те же солёные гребни так же стучались в эти камни. Несомненно – здесь был закован Прометей, нёсший людям тепло и огонь».
День проходил в заботах о других, а потому его ещё можно было пережить. Но вот ночь… Каждый раз она надрывала Исиде сердце своей бесконечностью и невозможностью убежать от самой себя. Иногда ей непреодолимо хотелось разбить голову о камни. Желание это было настолько могучим, что она и сама не знала, что её удерживало. Какая-то нить, а может, просто необходимость что-нибудь для этого сделать – уединиться, пройти несколько шагов.
Ночевали они в судёнышке, пришвартованном к берегу. Потому что на этой земле не было домов – на ней вообще ничего не было, кроме бескрайности оливковых рощ. Тьма ночами была кромешная. Исида лежала на дне лодки и смотрела в необозримое звёздное небо. Оно было очень глубокое, бездонное. Никогда она не думала, что звёзд – столько! До неё доносился только плеск волны о борта и днище. Вечность качалась над ней медленным круженьем холодных, алмазных звёздных брызг. К утру созвездия уплывали, а потом таяли. Иногда Исида видела перед рассветом какое-то странное свечение неба, прозрачное сияние, представляла, что она – в нём. Потому что её уже нет на свете.
