Эдвардс заявил о своем присутствии, коснувшись моего плеча: когда я работаю в той маске, слышу довольно плохо.
— Кое-кто желает видеть вас, сэр.
— Так скажи этому кое-кому, что мне не до него.
Будучи вышколенным слугой, Эдвардс церемонно направился передавать сообщение. Я было подумал, что на этом дело закончится, но ошибся.
Я погрузился в регулировку клапана на баллоне, в котором смешивал оксиды, когда меня вновь потрогали за плечо. Я не стал поворачиваться, полагая, что вернулся Эдвардс.
— Стоит мне слегка перекосить этот вентиль, приятель, и ты окажешься в краю, где веселятся черти да духи. Что пришел, куда тебя не звали? — Тут я оглянулся. — А вы еще кто такой?
Ибо то был не Эдвардс, а тип совершенно иного пошиба.
Я оказался лицом к лицу с человеком, которого самого можно было легко принять за недавно упомянутого черта. Костюм его навевал мысли об «алжирцах», наводнивших Францию и считающихся там самыми напористыми, наглыми и занятными лавочниками. Помню, как один из них упорно наведывался на репетиции в «Алькасар» в Туре, — но здесь! Незваный гость походил на тех алжирцев и в то же время отличался от них: не такой колоритный и гораздо более потрепанный, чем обычно бывают его французские прототипы. На нем был бурнус[7] — желтый и пропыленный, как у арабов в Судане, а не у разряженных в пух и прах арабов с бульваров. Но основное отличие заключалось в том, что он был чисто выбрит, в то время как парижские алжирцы почитают ухоженные усы и бороду главнейшим своим украшением — разве кто-то видел иных?
Я думал, что он заговорит со мной на наречии, кое эти джентльмены величают французским языком, но нет.
— Вы мистер Атертон?
— А кто вы, мистер?.. как сюда попали? Где мой слуга?
Незнакомец поднял руку. Когда он сделал это, в комнату, будто по условному знаку, вошел Эдвардс, на лице которого читалось чрезвычайное недоумение. Я обратился к нему:
— Это тот человек, что хотел видеть меня?
— Да, сэр.
— Разве я тебе не говорил, что я не желаю его видеть?
— Говорили, сэр.
— И почему ты не передал это ему?
— Я передал, сэр.
— Тогда как он сюда вошел?
— Поверьте, сэр, — словно в полусне, Эдвардс приложил пальцы ко лбу, — представления не имею.
— Как не имеешь? Почему ты его не остановил?
— Кажется, сэр, на меня нашло какое-то затмение: я правда пытался задержать его, но руки меня не слушались.
— Ну ты и болван!.. Иди прочь! — Он ушел. Я повернулся к незнакомцу: — Полагаю, сэр, что вы фокусник?
