Далее, уже ничего существенного и Алиса удалилась. Что ей теперь думать? Все ведь сходится — угроза, ответные меры, несомненно, скажи она правду Карташову, все три эсера сразу оказались за решеткой, а затем пытки и «Столыпинский галстук» на шею.
Борис закончил писанину и ощутил в себе нехватку вдохновения. Новый год секта отпраздновала попойкой и дракой. Рыжая почему-то нарушила правила и принесла целый ящик водки. Но спиртное не пошло сектантам на пользу. Возникла потасовка и масса синяков с ушибами.
Потом Борис с тяжелой головой уснул. Ему приснился кошмар. А что еще можно приснить с тяжелого перепоя.
Борис чувствовал себя словно в полубреду. Казалось, что его засасывает громадная воронка, выкручивая внутренности. Мимо пролетали крошечные осколки уничтоженного корабля. Бушевало страшное пламя, потом все погасло. Он оказался в большом черном туннеле, было очень темно, а тело все ныло.
— Нас накрыло ударной мега-плазменной волной, значит, мы уничтожены я умер и мой дух летит куда-то в место вечного успокоения. — Подумал Борис. — Одно только тревожит я, по-прежнему испытываю дискомфорт и боль. А дух как я помню в Библии, дух плоти и костей не имеет, и страдания испытывают лишь грешники. С точки зрения писания я далеко не праведник, пил, правда, не курил, даже убивал людей и детей, занимался сексом вне брака и очень редко молился, так что теперь вполне могу попасть в ад.
Интересно как там, тоже страшные многоуровневые муки как у мусульман или немного по-другому. Борису стало жутко, а вдруг он теперь навсегда останется в аде, и тогда еще более страшные мучения пронзят его от пяты до затылка.
— Господи прости! Я так мало верил в тебя! И грешил и богохульствовал, когда погибли во мне все светлые чувства. И когда другие издевались надо мной. — Борис вспомнил, как он тогда клял и бесновался, даже порвал Библию. Теперь понятно, что его ждет. Впереди зажегся свет, он казался маленькой звездочкой.
— Вот оно адское пламя, сейчас оно меня поглотит, Господи, если можешь, прости! — Борис согнул ноги, словно в молитве, по щекам потекли слезы, он почувствовал солоноватый привкус во рту.
Свет спереди становился все ярче и ярче, а несчастный маньяк нервничал все больше и больше, ему представлялось, что его проглотит геенна. Вспоминались болезненные прикосновения адских лепестков.
— Не надо всевышний Боже….
Однако свет продолжал приближаться, он был ласковым изумрудно-сиреневым и не резал глаза, а вместо выворачивающего рева чудовищ слышалась мягкая музыка, он казалась, щекочет уши. Борис невольно стал успокаиваться это не похоже на тот ад, где он побывал по воле обижающих его сверстников.
