Когда Каролина вышла, а она скоро вышла, на кухню, Рахель прибавила:
— Я часто вас видела студентом, я даже, помните, вас залучала на наши шекспировские вечера и, пользуясь правом давнего знакомства, вам скажу, что не следовало так говорить с Каролиной. Вы говорили не то, что думали, да и она к такому не привыкла.
— Но я говорил то, что думал, — сказал Фриц. — Когда я вошел к вам в дом, все, винный графин, чай, сахар, кресла, темно-зеленая скатерть с пышной бахромой, все сияло.
— Все тут самое обыкновенное. Эти мебели не я покупала, но…
Фриц постарался объяснить: он увидел во всем не повседневность, но духовную сущность. Он сам не может угадать, когда на него найдет такое. Вот настает минутка, и мир вдруг становится таким, каким он станет, когда тело наконец будет покорено душе.
Рахель поняла: этот юный Харденберг отнюдь не шутит. Она себе позволила полюбопытствовать, не приходится ли ему для медицинских нужд принимать большие дозы опия? Зубная боль, конечно, хоть кого заставит опий принимать, но Рахель имела в виду другое. Однако вскоре она убедилась, что принимает он не больше тридцати капель на ночь, когда чересчур разволнуется, — всего-то половину той дозы, собственно, какую сама она принимала от обыкновенных женских болей и расстройств.
Поклажа Фрица прибыла назавтра, с дилижансом. Она состояла почти вся из книг. Сто тридцать три необходимейших названья, перво-наперво стихи, пьесы, народные сказки, потом исследования о растениях, минералах, по медицине, анатомии, теории тепла и звука, и электричества, и, кроме того, математика, анализ бесконечных чисел. И все они суть — одно, вслух говорил Фриц, грея руки над свечой в промозглом холоде чердачной теннштедской спальни. Все человеческие знания — одно. Математика все сопрягает, как электричество, мне Риттер говорил, — связующее звено между телом и духом. Математика — сам разум человеческий в той форме, какую каждый может опознать. И что, если поэзия, разум, религия суть высшая форма математики? Недостает только грамматики для общего их языка. И если любое знание может быть выражено в символах, значит, нужно засесть за работу и записать все мыслимые способы этого достичь.
— Победа! — заорал Фриц в своей ледяной спальне (впрочем, никогда ему, да и никому из его знакомых, не доводилось ни работать, ни спать, не трясясь от холода).
Второй груз книг открывали «Первые основания искусства горных и соляных производств» Франца Людвига Канкрина
