Собаки в доме зашлись лаем. Фриц подозвал одного из державших корзину слуг:
— Дома отец и матушка?
Мог и не спрашивать, где ей еще быть, матушке. Тут во двор выбежали приземистый юнец, неустоявшегося облика, помоложе Фрица, и светловолосая девочка.
— Здесь, тем не менее, мой брат Эразм и сестра Сидония. Они здесь — чего же нам еще?
Оба кинулись на шею Фрицу.
— Сколько же вас всех в семействе? — опять спросил Дитмалер. Сидония тянула ему руку, улыбалась.
«Здесь, средь скатертей, младшая сестра Фрица Харденберга смутила мой покой, — думал Дитмалер. — Этого мне только не хватало».
Она говорила:
— Карл где-то тут, и Антон, и Бернард, но нас, конечно, больше.
На пороге, зыбучая, как тень, бесплотней тени, их встретила фрайфрау фон Харденберг.
— Матушка, — сказал Фриц. — Это Якоб Дитмалер, он учился в Йене тогда же, когда Эразм и я, а теперь он ассистентом у медицинского профессора.
— Нет еще, — поправил Дитмалер. — Когда-нибудь и стану, я надеюсь.
— Я ездил в Йену, знаете, повидать друзей, — Фриц продолжал. — И залучил его к нам на несколько деньков.
Взгляд фрайфрау отобразил чуть ли не ужас — взгляд затравленного зайца.
— Дитмалеру необходим глоточек коньяку, чтоб поддержать в нем жизнь хотя на несколько часов.
— Так он больной? — в смятении отозвалась фрайфрау. — За ключницей, стало быть, послать.
— К чему нам ключница, — сказал Эразм. — У вас же у самой есть ключи от буфетной.
— Да-да, конечно, — она глядела на него с мольбой.
— Ключи у меня, — вмешалась, наконец, Сидония. — С тех пор как сестрица замуж вышла. Я вас проведу в буфетную, и не тревожьтесь.
Тут только фрайфрау опомнилась и пригласила в дом сыновнего приятеля.
— Супруг не может сию минуту вас принять, он на молитве.
И, сбросив это испытанье с плеч, она не стала их сопровождать по обветшалым комнатам и еще более обветшалым коридорам, заставленным старыми добротными мебелями. По малиновым стенам поблеклые прямоугольники остались на память о картинах. В буфетной Сидония разлила коньяк, Эразм провозгласил тост — за Йену.
— Stoss an! Jena lebe hoch! Hurra![1]
— Нашли что славить, — усмехнулась Сидония. — В этой Йене Фриц и Асмус только зря деньги переводили, вшей набирались да слушали разный философский вздор.
Она вручила братьям ключи и вернулась к матери, которая так и стояла на том самом месте, где ее оставили, недвижно наблюдая приготовленья к большой стирке.
— Матушка, вы мне не дадите немного денег, талеров шесть-семь, — кой-что устроить для нашего гостя.
