Тайный сговор, или Сталин и Гитлер против Америки | страница 61
Еще в 1993 г. в журнале «Проблемы Дальнего Востока» автор этих строк прямо заявил, что разведчик — не главная ипостась Зорге, хотя Москва использовала его прежде всего как поставщика информации. Однако он еще был, во-первых, выдающимся политическим аналитиком, а во-вторых, не очень заметным, но эффективным участником политического процесса, оказывавшим определенное влияние на принятие решений в Берлине и Токио — но не в Москве! Зорге можно с полным правом назвать геополитиком. А геополитики редко ограничиваются кабинетной деятельностью. Ветеран советской разведки, генерал-майор в отставке М.И. Иванов, «связанный по службе с теми событиями, к которым был причастен разведчик Р. Зорге», в том же журнале годом позже признал: «Зорге — яркая личность прежде всего в области политики. Разведке он отдавался самозабвенно, искренно, однако она всегда была для него только средством решения политических задач» (1).
В токийской тюрьме Сугамо арестованный Зорге поначалу молчал. Но в условиях отсутствия четких инструкций на случай провала и полного отказа «своих» от него, перед лицом подробнейших признательных показаний радиста Макса Клаузена (будущего кавалера ордена Красного Знамени) он заговорил. Следователи дали ему пишущую машинку, на которой он во время продолжительных допросов сам печатал на немецком языке письменные объяснения по разным вопросам, известные как «тюремные записки» Зорге. Не касаясь этого интереснейшего документа в полном объеме, остановимся на принципиально важных моментах.
«Я не намеревался, — говорит Рамзай, — действовать только как почтовый ящик для информации, собираемой другими. Напротив, я считал абсолютно необходимым лично приобрести наиболее полное понимание проблем Японии… (отточие в источнике. — В.М.) Моя научно-исследовательская работа в Японии была абсолютно необходима для моей разведывательной деятельности. Без этой работы и общего культурного базиса моя секретная миссия была бы невозможна и мне никогда не удалось бы закрепиться в посольстве и германских журналистских кругах. Больше того, я никогда не смог бы пробыть безболезненно и спокойно в Японии в течение 8 лет. В этом смысле наибольшее значение имело именно мое основательное изучение и знание Японии, а не ловкость и не какая-либо специальная подготовка в московской разведывательной школе (выделено везде в источнике. — В.М.)».
Процитировав этот фрагмент, М.И. Сироткин, автор итогового доклада комиссии ГРУ, рассматривавшей в 1964 г. «дело Зорге», описал методы и характер его исследовательской и аналитической работы. Тут есть чему поучиться — и не только разведчикам: «С первых же дней пребывания в стране он приступил к подбору и изучению необходимой литературы, приобретая все иностранные издания оригинальных японских работ (т. е. первоисточников. —