7. Отношение немецкого народа к германо-русскому Пакту о ненападении. Имперский Министр иностранных дел заявил, что, как он мог констатировать, все слои германского народа, особенно простые люди, очень тепло приветствовали установление понимания с Советским Союзом. Народ инстинктивно чувствует, что естественным образом существующие интересы Германии и Советского Союза нигде не сталкиваются и что развитию хороших отношений ранее препятствовали только иностранные интриги особенно со стороны Англии. Господин Сталин ответил, что он с готовностью верит в это. Немцы желают мира и поэтому приветствуют дружеские отношения между германским государством и Советским Союзом. Имперский министр иностранных дел прервал его в этом месте и сказал, что германский народ безусловно хочет мира, но, с другой стороны, возмущение Польшей так сильно, что все до единого готовы воевать. Германский народ не будет терпеть польских провокаций.
8. Тосты. В ходе беседы господин Сталин неожиданно предложил тост за Фюрера: „Я знаю, как сильно германская нация любит своего Вождя, и поэтому мне хочется выпить за его здоровье“… Имперский Министр иностранных дел, в свою очередь, предложил тост за господина Сталина, за советское правительство[30] и за благоприятное развитие отношений между Германией и Советским Союзом.
9. При прощании господин Сталин обратился к Имперскому Министру иностранных дел со следующими словами: „Советское правительство относится к Пакту очень серьезно. Он может дать свое честное слово, что Советский Союз никогда не предаст своего партнера“».
«Подписание пакта, — вспоминал Хильгер, — увенчало долгие годы моих усилий по улучшению германо-советских отношений. Граф Шуленбург и я долгое время думали, что он будет служить средством поддержания мира. Сейчас это может показаться наивным и даже невероятным. Но мы оба действительно надеялись, что новая расстановка сил, возникшая в результате договора, заставит западные державы приструнить Польшу и побудить ее к поиску компромисса с Германией… Поэтому мы видели в пакте не только блестящую акцию, которая разрешит проблему между Германией и Польшей, но и единственный способ предотвратить новую мировую войну».
Этого не случилось. На западе началась «странная война». На востоке разгром и раздел Польши стали фактом. 23 сентября появилось новое коммюнике: «Германское правительство и правительство СССР установили демаркационную линию между германской и советской армиями, которая проходит по реке Писса до ее впадения в реку Нарев, далее по реке Нарев до ее впадения в реку Буг, далее по реке Буг до ее впадения в реку Висла, далее по реке Висла до впадения в нее реки Сан и дальше по реке Сан до ее истоков». Прошел ровно месяц, и вторая статья секретного протокола перестала быть тайной: предусмотренные ей «территориальные и политические преобразования в областях, принадлежащих Польскому государству» случились, как и задумывали высокие договаривающиеся стороны. И как настойчиво призывал Зект двумя десятилетиями раньше.
