Пройдя площадку, она увидела пред собою вход в башню.
Торопливо перебрала она все ключи, покуда нашла подходящий к огромному замку, который висел у запора дверей. С усилием отодвинула она ржавую полосу железа, отдернула двери, вбежала в башню, и бросив фонарь, с громким восклицанием: Эол! упала в объятия заключённого.
X
— Эол! — повторила Мери приходя в себя, — теперь ты мой! Я выкупила тебя! Смотри на эту дверь, она для тебя отперта! За нею плавает в крови твой враг, Север, которого ты считал другом! Вот рука, которая убила его! Чувствуешь ли ты, как сильна она? Испытай… и не плати равнодушием!
Ты сам сказал мне, что любишь меня! О! Я помню, как в первый и в последний раз ты обнял меня и вдруг оттолкнул от себя как преступницу! Холодна была грудь моя, или жгла тебя? Скажи?
Чего во мне мало для тебя, чего много? Скажи, Эол!
— Опомнись, несчастная! Всмотрись в меня, я не Эол! — произнес заключенный, освобождаясь из объятий Мери и приподнимаясь с нар.
— Не Эол? — вскричала Мери, и отскочив от пленника, остановилась перед ним, как пред преступником, который отпирается от своего имени, чтоб избежать казни. — Не Эол? — повторила она. — Да! Должно иметь не слух мой, не глаза мои, а мои чувства, чтоб поверить твоим словам!.. Эол не назвал бы меня несчастной, потому, что сам сделал меня несчастною! Точно! В нем нет сожаления и сострадания: он называет эти чувства духовным паданием, и смеется над ними! Правда! Он смотрел бы на меня и теперь равнодушно! Потому что с освобождением его соединялась моя собственная выгода!.. Так! Ты не Эол! Я не вижу, а чувствую это… Но кто же ты в образе Эола?
— Имя свое я могу произнести только на свободе. Здесь нет у меня имени! — отвечал пленник.
— Ты уже свободен.
— Доброе существо! Я не в силах вознаградить обманутую надежду твою. Тяжко невознаградимое благодеяние, вечный долг, но я должен принять его на себя; может быть найдутся люди, которые за освобождение мое разделят со мною благодарность к тебе…
Мери внимательно смотрела на пленника; слезы катились из глаз её. — Да! — произнесла она, — наружность твоя обманула бы и меня, но душа не обманет!.. В тебе нет того равнодушия, которое так убийственно, но которое заставляет так дорого ценить каждую ласковую улыбку, каждое ласковое слово. Иди!.. Ты никому не обязан за освобождение; не я, а случай благодетель твой.
— Постой, милое существо; найду ли я на острове убежище от злодеев и путь к совершенному освобождению? Если эта минутная свобода клонится к тому только, чтоб вздохнуть на чистом воздухе, и потом снова быть в руках злодеев; то зачем выйду я отсюда?
