Встретив Сбигора-Свида и дочь его при входе, он отвечал на поклон их поклоном.
Удаление Иоанна погубило лучшее чувство в сердце честолюбивого старика, оно облилось кровью. При ожидании верного успеха, малейшая неудача есть тяжкая рана, для излечения которой нужно время и уединение.
Клавдиана возвратилась домой недовольною, так же, как и её отец. Она видела Иоанна мельком; Иоанн настоящий был предпочтен воображаемому; но она была приготовлена к чему-то большему. Она ожидала, что Властитель, встретив ее, забудет все, кроме желания обладать ею.
В горестных воспоминаниях прошло несколько дней, а Сбигору-Свиду не представлялось еще нового случая обратит внимание Властителя на дочь свою.
Между тем настал описанный уже нами день торжества; и этот день прошел, но Клавдиана еще не кончила его: она ожидала с нетерпением темной ночи.
В первый раз узнала она тяжесть времени. Припомнила свинцовые крылья спящего Сатурна, медленный ход обремененных часов, и сравнила мгновение с вечностью.
Первый ропот сердца есть плачь младенца, вступающего в свет; сама природа говорит за него.
Оставалось уже не более двух часов до полуночи. Клавдиана с невольным трепетом вслушивалась в звуки Андроида, который произнес: десять часов! Между тем как звуки сии отозвались в пространной зале, в рядах комнат и в сердце Клавдианы, колокол на городской башне возвестил тоже целой Босфорании.
В это время по Босфору пронеслась легкая, крытая ладья, и остановилась подле ограды сада. Кто-то выскочил из неё на гранитную лестницу набережной.
— Подите сюда, пилой и щипцами! — сказал он, — вот прямая дорога к моей цели; здесь, в ограде, должен быть вход! Понимаете?
— Понимаем! — отвечали два голоса.
Чрез несколько мгновений сквозь бронзовую решётку сада, мог без затруднения пройти и добродетельный Эней с отцом своим и со всеми богами, которых он выносил на плечах из Трои.
— Ждите же меня здесь! — сказал неизвестный; пролез между бронзовыми прутьями в сад и пробрался до поворота густой аллеи.
Долго ходил он молча; но нетерпение изменяло его тайным мыслям; почти в, слух говорил он сам с собою:
— Сдержит ли свое слово это неопытное, пылкое, доверчивое существо?.. Эта жемчужная Дорада[2].
Но, тем лучше, я не люблю искать и в женщинах!..
Красота её удовлетворит самолюбию… моему самолюбию!.. Скорее да, тушить восторг, впрочем… дешевле в руки, скорее с рук!..
Тихие шаги послышались, в аллее. «Чу, женская походка!.. Все приметы осторожности, для тайного свидания!..»
