— А тогда чего отпрашиваешься? Вот нахал!
Молодая «первокурсница», муж у нее на первом курсе в военном заведении учится, щебечет:
— Вот ученики записочку подкинули, а там «для увеселения мужа»! Слушайте: «Брак — событие, после которого перестают покупать цветы и начинают покупать овощи». «Кровать — наша жизнь, на ней рождаются, любят и умирают». «Целуя мужчину, помни, что за красивыми губами могут быть гнилые зубы». «Влюбиться с первого взгляда — это все равно, что влезть в трамвай, не взглянув на номер». «Чем отличается корова от ...»
— Ну что замолчали? — засмеялась Мария Ивановна. — Будете восторгаться, завтра они начнут знакомить вас с лагерными поэмами.
— Да ну? — удивилась новенькая. — Есть поэмы? Почитать бы!
— Не советую, — серьезно предупредила Мария Ивановна.
Через тонкую перегородку биологического кабинета было слышно, как в соседнем классе переговаривались в перемену учащиеся. Варвара расставляла деревянные подставки с пробирками, невольно слушала:
— А ты, длинный, из-за чего тут торчишь? Небось по женской части?
— А что?
— Да ничего. Я тоже. Увидели, идет себе лесочком из поселка. Такая, сам понимаешь, какая.
— Что «б.у.»?[2]
— Может быть, и «б.у.», кто их разберет. Генка предложил А что есть на свете законный кодекс, мы и не знали.
— Так уж и не знали?
— Да, вроде, что-то слышали, не доходило. Не думали, что и нам отколется. Теперь вот в школе изучают, а нам кто говорил? Мама с папой? Или учителя? Они — стеснительные, многие сами замужем не были, «синие чулки». «Вы — дети!» На суде сидели, сокрушались. Биологичка так и сказала: «Мне бы самая стать предупредить!» То же и историчка лепетала. «Чулки»! Побольше бы говорили об этом в нормальной школе.
— А у нас что не нормальная? — вмешался в разговор Пчелкин. Его Варвара сразу узнала по голосу.
— Конечно, не нормальная; вечерняя, сменная, общеобразовательная. Загнали сюда и сиди.
— Загнали! — передразнил говорившего Пчелкин. — Посмотрите, какой баран кудрявый, длинноногий выискался! Я лично пока все корочки не положу в карман, на свободу не пойду.
— Он не пойдет! Да и захотел, кто тебя, Пчела, выпустит? Глухарь! С глухой статьей насидишься, даже на поселение не выйдет!
— Сам ты, глухарь! Помиловочка третий месяц гуляет. Точно, скоро к Маньке-заочнице поеду, вот только корочку за классность положу. А ты чего все молчишь? Били кулаком, ты и рос дураком? — веселился Пчелкин.
— Ты сейчас доблатуешься! — прохрипел вдруг густой бас. — Начнешь сапоги ушами чистить.
