Однажды мы пошли с ней в лес, и я увидел на дороге двух крупных овчарок.
– Ой, бабушка, собачки! – закричал я и рванулся к ним.
Бабушка, оцепенев, не двигалась с места. А волки – это была влюбленная парочка, – облизав меня с головы до ног, скрылись в чащобе.
Еще я хорошо помню, как мы собирали малину, которую я очень любил с молоком. Куст был огромный, и не видно было, кто собирает.
Оказалось, что с нами рядышком лакомится малиной медведь. Интересно было, как он лапой притягивал ветку ко рту и объедал ягоды. Так мы и ели малину вместе, пока он не ушел.
Самое интересное, как я, года в четыре, заблудился в лесу. Оставшись один, я и не пытался искать дорогу, а просто жил в лесу, питаясь ягодами и грибами. Нашли меня через неделю ночью лесорубы – под елочкой. Я мирно спал на корточках. Проснулся от горящих факелов.
Живя в деревне, я все время бегал с краюхой хлеба с медом. Как-то бабушка Маша, наша хозяйка, полезла в подполье за очередной порцией меда. А вылезти-то и не может – старенькая. Кричит:
– Помогите!
Я тяну ее за волосы и приговариваю:
– Помогаю, бабушка, помогаю…
Помню, как я сам стал удирать в лес. Однажды забрел на болото, в страшную чащу. Кругом там валялись поваленные деревья.
На них грелись маленькие черные змейки. Я сел на поваленное дерево, повесил змеек на себя, играл с ними, целовал их, после положил обратно и поплелся домой. Это были маленькие гадючки…
Еще помню, как в туманную сырую погоду стою на крыльце, и мне грустно-грустно. Помню, как мать тащит меня на спине четыре километра больного скарлатиной в больницу. Как я был весь в зеленке от ветрянки. Как однажды была страшная гроза, и все легли в комнате на пол. Я, естественно, тоже.
Вдруг в окошко влетела маленькая шаровая молния и поплыла прямо ко мне. Напротив моего лица она остановилась, словно смотрела мне в глаза, изучала чтото. После так же вылетела в окно.
Я никогда не был ни ребенком, ни взрослым. Я был особым. Но деревня – это счастливые слезы моего детства. Читать я научился едва ли не раньше, чем ходить. Был самостоятельным и упрямым. К шести годам я перечел несколько раз огромное количество русской и зарубежной классики – в доме была огромная библиотека. Хранилась она в высоких американских шкафах, которые открывались снизу вверх. Поскольку детсад я не посещал, то, сидя дома, по большей части один, слушал из черного репродуктора «Угадайку» и читал, читал, читал. Детские книжки я выучил наизусть, а заодно и всю поэзию, бывшую в доме. По причине самостоятельного чтения рыбку из сказки Пушкина я считал рыбакеей, мужичка – Сноготком и позволял себе поправлять Корнея Ивановича Чуковского, «И зубной поорошок» – вместо «порошка» непременно произносил я. Фразу «Вещуньина с похвал» я воспринимал, как неособо понятное «Вещуньина спохвал». Читая Дюма, я понимал, что Бонасье – это фамилия, Гжа – имя…
