— Господи, да прекрати уже, — вздохнула Тина. — На самом деле, ей наплевать. Это — просто светская беседа, так что прекрати нести чепуху. Никого из нас это не интересует.
От гнева лицо Ревера потемнело. Его губы сжались в линию. Али вошла в комнату, едва не швырнув тарелку на стол. Она была чуть вежливей, когда подавала тарелку Бренде. Бренда бросила полный отвращения взгляд в направлении Тины.
— На самом деле, я бы хотела узнать об этом побольше, потому что мне очень интересно. Для меня это не светская беседа.
Тина впилась взглядом в Бренду.
— Ну, а я не желаю больше ничего слышать об этом. Мне наскучило до тошноты, что аж мутит.
— Тогда не слушай, — Бренда сорвалась, и вправду разозлившись. — Что ты вообще знаешь о светской вежливости? Мне больше не хочется слышать, как ты постоянно обо всем скулишь и все никак не заткнешься! Почему бы тебе не пожевать и дать возможность всем остальным поговорить, не фокусируясь на твоих издевательствах над окружающими?
— Да как ты смеешь! — Тина встала. — Выметайся к черту из моего дома! Я не позволю так с собой разговаривать.
Бренда встала.
— Кто-то должен был сказать тебе это, чтобы покончить с твоими дурными повадками.
— Женщины, — Ревер прорычал. — Достаточно.
— Скажи ей, чтобы проваливала отсюда к черту, — сорвалась Тина. — Быстро, Ревер!
— Я не буду этого делать, — сказал он тихо. — Она — гостья в нашем доме, пока ее будущий связанный не приедет забрать ее, и я дал слово защищать ее до тех пор, пока он не приедет. Это приказ моего отца.
— Мне нет дела до этого дерьма. Я хочу, чтоб ноги ее не было в моем доме, — Тина скрестила руки на груди, впиваясь своими зелеными глазами в Бренду. — Убирайся ко всем чертям!
Бренда была не на шутку разъярена, когда повернула голову, чтобы встретить напряженное выражение Ревера.
— Если ты хочешь, чтобы я уехала, я могу вернуться в медицинский центр, но перед этим, ты не возражаешь, если я немного поговорю с твоей женой?
Он помедлил.
— Ты остаешься здесь, но ты можешь поговорить с ней.
— Я хочу, чтобы она сейчас же убралась, — Тина разбушевалась. — Ты понял меня, Ревер? Убери ее к чертям отсюда, или всю следующую неделю, пока она здесь, будешь спать на кушетке. И можешь быть чертовски уверен в том, что я не позволю тебе забраться в мою кровать.
Ревер зарычал, когда медленно встал, впиваясь взглядом в Тину.
— Это угроза? Теперь мне не хочется делить с тобой одну кровать, на полу будет предпочтительней.
Ярость исказила лицо Тины, окрашивая его красным пятнами.
