И удивительно, что, ярко выраженные антиподы, они не могли обходиться друг без друга. Жили мы вообще дружно, но я находился как бы меж полюсов, их же объединяла более прочная, какая-то глубинная привязанность, словно каждый находил в другом то, чего не было у самого. Причем выражалась эта привязанность во взаимном подтрунивании, постоянных розыгрышах. В результате чего Джонни и обрел однажды свое прозвище. Элитно чистого, бедняцко-крестьянского происхождения Семен, услышав про отца-итальянца, увесисто изрек:
- А ты - граф!
Бумеранг стремительно был возвращен: негодуя, Джонни немедленно обозвал Семена Аспирином; однако лишенная, казалось бы, всякого смысла графская кличка прочно пристала к Джонни, тогда как вторая осталась только в памяти, хотя и имела большее основание.
Дело в том, что Семен, по самую маковку налитый медвежьей силушкой, здоровьем, был мнительным и очень любил лечиться, хотя за полтора года ничем не болел.
Почему-то подозрение его всегда падало на горло: стоило случайно кашлянуть, как он тут же откладывал книгу, молча заматывал шею дырявым шарфом и пил порошок.
При этом совершенно безбоязненно, при любой погоде и температуре, отправляясь за водой на кухню босиком по кафельному полу. Так же как при любой погоде, даже когда из запорошенного снежком окна ощутимо сквозило, преспокойно лежал на кровати с босыми непокрытыми ногами и, читая, почесывал пятку о пятку.
Читал он много, упрямо, словно жернова ворочая; в затруднительных случаях, бормоча, шлепал толстыми губами, брал не глядя со стула заранее приготовленный словарь. Читает, посапывает, никого и ничего не слыша, и вдруг захохочет, да так неожиданно громко.
- Эх и словечко! Се-ку-ля-ри-зация. Чтоб скумекать, еще десять слов нужно. - Объяснив свою внезапную веселость, Семен сладко потягивался, выносил окончательное суждение: - Хреновое слово. То ли наши: сказал табуретка, и все понятно. Никаких тебе справочников!
Просмотрев необходимые конспекты, а то и стишок сочинив, чем тогда увлекался, я ложился, - Семен читал.
Возвращался с подозрительно затянувшейся репетиции музкружка Джонни, раздевался, - Семен продолжал читать.
- Не сломал зубы - о гранит? - шепотом, не утерпев, осведомлялся Джонни.
- Мне свистеть недосуг, - тотчас откликался Семен.
Подготовка у него была послабее, чем у нас, кончивших городские средние школы, нередко вроде бы совершенно обычные слова он произносил с чудовищными ударениями, чем моментально пользовался Джонни, - беззлобно, словно от мухи, отмахиваясь от него, Семен трудился, как ломовая лошадь. Несколько раз мы с Джонни зазывали его пойти на Апраксин двор, где до войны ленинградские студенты подрабатывали на погрузке-выгрузке, - Семен с сожалением и, однако, наотрез отказался:
