— Волк, не путайся под ногами!
Темная, почти черная овчарка капитана Скворцова вертелась среди работающих у самолета техников. Услышав окрик Стефека, она села, внимательно глядя на людей.
— Умный пес, умный. Только не надо мешать!
Собака склонила голову набок и тихо заскулила, будто отвечая.
— Умный-то умный, а курицу все-таки украл, — заметил Вася Чабан, наливая масло.
— Может, еще и не он?
— Как же! Не он! Волк, кто украл курицу? Нехорошо, нехорошо, разве порядочные собаки крадут кур?
Волк распластался на земле и, отворачивая голову, стал тихонько отползать в сторону.
— Смотри, смотри, как застыдился… Знает, бестия, о чем говорят, ишь совесть заела! Не он, как же! Разбойник!
Но в голосе Чабана не было гнева. Все любили этого большого темного пса, неразлучного товарища на аэродроме. Днем Волк обычно спал возле кровати своего хозяина, но, убедясь, что капитан храпит, накрывшись с головой одеялом, немедленно отправлялся в свои воровские экспедиции. Едва начиналась вечерняя подготовка к полетам, Волк появлялся как из-под земли. Он шел за капитаном в заросли, где стояли укрытые в зелени самолеты, бежал вслед за машиной в поле, а потом, когда капитан улетал, дежурил на аэродроме, ожидая его возвращения.
— Не прячься, не прячься, Волк. Ну что там — одной курицей больше, одной меньше…
Волк снова сел и боком, не глядя, подавал Стефеку лапу, будто прося прощения.
— Ну, ну, ладно уж, сиди…
Из леса доносился смех. Летчики ужинали. Звенели судки. В землянке командира полка звонил телефон.
— Ну, как там?
— Еще неизвестно.
Алая полоска на западе погасла. Погасло озеро в долине. В пустынном углу аэродрома вырисовался черный силуэт прожектора. На небе высыпало все больше звезд. Они мерцали ярко, отчетливо. Казалось, вздрагивает и переливается весь небосклон.
— Ну, как там?
— Все еще ничего.
Самолеты стояли в зарослях, вполне готовые. Баки полны бензина, моторы проверены, масло залито. Подвешенные внизу темные продолговатые бомбы сейчас выглядели как мирные, безвредные груши. Стефек отер перепачканные руки. Слышалось шуршание раздвигаемых ветвей, кто-то направлялся прямо к нему. Он рассмотрел знакомый силуэт и вытянулся в струнку. Не потому, что так было принято, — нет, Стефеку хотелось выразить своему капитану всю свою любовь, все уважение, все, что он думал о нем — о нем, который скоро полетит в эту звездную майскую ночь.
— Все в порядке?
— Полный порядок, товарищ капитан.
Конечно, все было десятки раз проверено, смазано, отрегулировано. Ведь это машина капитана Скворцова, ей он сейчас доверит свою жизнь. И Стефеку казалось, что он готов залить мотор не маслом, а собственной кровью, лишь бы тот не подвел. Лишь бы не захлебнулся в самый ответственный момент. Лишь бы донес — и благополучно вынес.
