Захарчук поглядел на небо. Погода совсем прояснилась, грозы как не бывало. Видимо, она надвинулась внезапно и разразилась в одном месте, как раз над озером.
— Переметы на ночь поставим. Может, какой угорь поймается. Дачница из Лесин заказывала угря.
— Я пойду с вами.
— Конечно… Только надо щиповок для насадки наловить.
— Плыцяк вчера на гольца ловил.
— Можно и на гольца. Но на него одна только черная рыба клюет.
— Сташек лейковский говорит, что в Мацьковских прудах уйма рыбы.
— Там-то как не быть? Напустят мальков, кормят их, — так разводится, что просто чудо!
— В этих прудках?
— Ну да, в тех, что пониже дороги. Ты что, не видел, когда в костел ехали?
— Так мацьковские, значит, ловят.
— Может, и ловят. Хотя там, ближе к Остшеню, лесники еще пуще стерегут.
— Может, мне сбегать как-нибудь?
— И думать не смей! Лесники, они не спрашивают, ребенок — не ребенок, им все равно!
— А что?
— А вот — то! Прицелится из ружья и — бух! Не знаешь, что с Бугайским сделали?
— Знаю.
— Вот видишь!
Мальчик вздохнул. Ему так и мерещились эти прудки, о которых рассказывал Сташек.
— Рыбы, говорят, прямо уйма, да плывет так медленно, жирная такая, только удочку забрасывай.
В эту пору как раз к тем самым прудкам шагал по зеленому лугу Стефан Зелинский из шляхетского Мацькова. Он шел, весело посвистывая. Прудки в обрамлении лугов лежали гладкие, как зеркальца, — большой и меньший, соединенные узким протоком. Парень торопливо сбросил одежду и вошел в холодную воду. По всему его телу, с головы до ног, пробежала дрожь.
— Брр…
Послышались шаги. Он оглянулся — шел лесник Валер с собакой. Овчарка, низко пригнув голову к земле, нюхала следы. Стефан, не обращая на них внимания, провел руками по воде. Ее ледяной обруч сжимал грудь под сердцем, он не решался окунуться.
— Ты что? Купаться сюда залез?
— А что? Мешаю вам? Не запрещено ведь…
— Это как сказать. Если скажу, что запрещено, то и будет запрещено.
— Так поставьте доску с объявлением, чтобы все знали.
— Ты меня не учи!
— А вы не приставайте к людям!
— Вылазь из воды!
— Еще чего? — спросил тот насмешливо и ступил шаг вперед. Холодный обруч поднялся выше, перехватывая дыхание в груди.
— Вылазь, слышишь?
— Слышу, я не глухой, господин Валер.
— Так вылазь!
— Выкупаюсь вот и вылезу.
— Вылазь!
Лесник подскочил, и плетка со свистом разрезала воздух. На гладком белом плече удар обозначился красной полосой. К лицу парня хлынула темная кровь.
— Воды тебе жалко, хам? Так лезь и вылакай ее всю!
