Захарчук покраснел.
— Как же это так? Что же в конце концов мужикам останется? Все он под себя подомнет, что ли? Мало у него и без этого?
— Милые вы мои, да ведь у кого много есть, тому всегда еще больше хочется. А ему, вишь, уж очень тошно, что вдоль его берега лодки ходят.
Захарчук сплюнул в воду и глубже загреб веслом. Большие круги уходили назад, сливались за лодкой в серебристую полосу, далеким эхом-отголоском катились к берегу.
— Тато, утка!
— Ну и что, что утка? Соли ей на хвост насыпешь, что ли?
— А вон у Сташека на удочку поймалась.
— А что ж не пойматься, жадная, она все проглотит. У меня как-то раз, тебя еще тогда на свете не было, прямо в вентерь влезла.
С прибрежного тростника сорвалась цапля. Несколькими взмахами больших крыльев она взмыла вверх и поплыла за лес.
— Вредная птица… Засесть бы этак с ружьем…
— Что ж не засядете?
— Не бойся, лесники сразу пронюхают. А потом из-за какой-то дурацкой цапли человеку в тюрьме сидеть, овчинка выделки не стоит.
— А когда вы лося подстрелили…
— Чшш…
Захарчук опасливо оглядел водную гладь, высокие деревья, чащу тростника.
— Да ведь нет никого!
— А ты знаешь? Сидит где-нибудь этакая сволочь, и будь здоров! Сто раз тебе говорил, что ни о каком лосе я и знать не знаю. И держи язык за зубами, есть ли кто, или нет! Еще беду накличешь!
Мальчик съежился на лавочке и больше не заговаривал. Быстро плескалось весло. На дне лодки вдруг затрепыхался линь.
— Я его погляжу.
— Погляди. Только смотри, как бы он, шельма, не выскочил.
— С чего он выскочит.
Мальчик погрузил руку в воду. Верткая рыба скользнула между его пальцами.
— А щука уже вверх брюхом плавает.
— Всегда так. Некрепко в ней жизнь держится, в разбойнице.
— А Матус рассказывал, что такого сома раз поймал, больше двух пудов в нем было.
— Все может быть. А только теперь уж таких нет. Выловили. Попадается сом в кило, два, ну уж самое большее в три… А больше не бывает. Хо-хо! Не такая рыба прежде была.
— Плыцяк вчера карпов наловил.
Захарчук вдруг заинтересовался.
— Карпов, говоришь? Где же это?
— Говорил, что в Остшеньском протоке. Есть там карпы?
— А конечно есть, если графский шлюз открыть! Тут они валом валят из пруда в проток, только хватай! Жирные такие, толстые, их ведь откармливают… Раз, помню, ночью у него рыбу выпустили, так прямо руками можно было брать. Лесники бегали как сумасшедшие, да что поделаешь? Ведь они уже в крестьянской воде были, у тех уж никаких прав на рыбу не было.
Мальчик вздохнул. Ему иной раз удавалось поймать на удочку лишь окунька или плотву. Рыба не клевала ни на дождевых червей, ни на кузнечиков, ни на жуков, которых можно было пригоршнями собирать на орешнике и на кустах шиповника.
