— Как же, выпили! На сыночка погляди!
Она оглянулась. Владек стоял в мокрой рубашонке, прядки волос надо лбом тоже были мокрые.
— Ты молоко вылакал?
Мальчик попятился.
— Оставь его! Выпил так выпил. Жалеешь ему, что ли?
Она отодвинула ногой пустой черепок.
— Подержи!
Свинья позволяла делать с собой все. Матусиха взяла ее за ноги и придержала. Матус ловким движением воткнул нож в сердце. Животное дрогнуло.
— Подержи голову.
Она оттянула рыло. Матус полоснул ножом по белому жирному горлу. Кровь начала медленно сочиться темная и запекшаяся. Агнешка ловила ее в горшок.
— Самое время было! Ну, теперь другую!
Владек стоял и смотрел.
— Мясо будет, — сказал ему отец.
— Ой, будет, боже милостивый, будет! — заголосила Матусиха. Она присела на землю возле мертвых свиней и раскачивалась взад и вперед, сотрясаемая рыданиями.
— Не ори! В деревне слышно!
Она отерла глаза. Пощупала свиной зад.
— И жирная же! Пудов десять, наверно, весит…
— Может, и больше.
— Господи Исусе, господи Исусе! Такие деньги!
— Не скулила бы ты. Я схожу к Скочекам за корытом, а ты воды нагрей.
Она набила печку сосновым хворостом, огонь весело потрескивал под лопнувшей плитой. Матус вскоре вернулся со старым Скочеком.
— Вот и пошло все прахом. Счастье еще, что успели прирезать. Вон у Параски за речкой ночью околели, баба и не заметила.
— И как же?
— Да никак. Закопали, и все.
— Боже ты мой, что только делается! — Она тяжело вздохнула.
— А хороши свинки!
— Ну, так как? Берете?
— Разве ту, что поменьше. А то жара, протухнет сразу.
— У вас погреб холодный, полежит.
— Полежать-то полежит, а все же…
Матусиха незаметно отозвала мужа в сторонку.
— Почем дает?
— По восемь. Только не все сразу. И мешок картошки.
— Матерь божья! Уж лучше собакам бросить!
Он пожал плечами.
Долго спорили они со Скочеком, щупали, осматривали, пока, наконец, сторговались. Пес Лапай, чуя запах крови и мяса, визжал в своей будке и отчаянно рвался на цепи.
Матусиха вырезала кусок сала на заправку к обеду.
До поздней ночи копались они в мясе, в синих кишках, в кусках белого сала. Владек заснул на кровати, объевшись чуть не до обморока, весь вымазанный лоснящимся жиром. Он стонал и покряхтывал. Матусиха заглядывала к нему время от времени и опять возвращалась в сарай, где солили мясо в деревянной кадке.
Старый Матус беспомощно суетился вокруг.
— Вы, папаша, тоже взялись бы за что-нибудь, — со злостью накинулась на него невестка. — Работы уйма, рук не хватает, а вам хоть бы что! Как почуяли мясо, так небось сразу прибежали, не понесло вас на деревню, как в другой день!
