Мария Сергеевна - это преподавательница биологии. Петя и Ваня были её первыми помощниками. Были…
«Теперь вот как будем? - озабоченно размышлял Петя.- Придётся разделиться: я - только по птицам, а он - только по растениям… А вообще-то плохо. И как это у нас получилось? Ну ладно, я виноват. А зачем придираться? И главное - при всех! Разве это по-товарищески? Принцип какой-то выдумал. Ну ладно же!..»
А Ваня, шагая следом, думал: «Не везёт мне что-то этим летом. Сначала всё не мог ветвистую пшеницу достать. Достали - она чуть не погибла. Пшеница стала поправляться - с Петей поссорились. А кто поссорился? Ну ладно, я начал. Но ведь я предупреждал его. И ребята говорили. А он всё своё. Вон как вчера звено рассердилось. И я ничем не могу помочь!.. Только он сам виноват… А всё же плохо. Эх!..»
Так думали они - каждый о своём и каждый об одном и том же.
Когда они проходили недалеко от горячего источника и попали в то болотце, около которого ещё недавно удивлялись тому, откуда оно здесь,- Петя, шлёпая по щиколотку в болотной жиже, сказал не то себе, не го одной из берёз:
- Тёплая какая… Вот бы тут оранжерею устроить.
Ваня не отозвался.
В другое время они бы обязательно остановились, поспорили, порадовались вместе, а теперь…
Очень это неприятно - быть с товарищем в ссоре, Томит и мучает досада, и помириться хочется, но не-хватает мужества начать разговор и ложится на сердце обида на товарища и на себя.
Они шли по трудному азимуту. Он наискось перерезал скалы, приходилось карабкаться по ним, и было очень нелегко измерять расстояние. В одном месте Петя вместо того, чтобы немного вернуться назад и обойти нагромождение камней, прыгнул через расщелину: ему хотелось сохранить прямую азимута - и чуть не сорвался вниз. Он весь напрягся и смешно, как клоун, взобравшийся на канат эквилибристов, замахал руками. А когда ему всё-таки удалось удержаться, лицо его словно покрылось гранитной пылью.
Ваня зло, чуть не со слезами, крикнул:
- Не валяй ты дурака!
Петя промолчал.
Ване было ещё труднее - мешала планшетка. Ведь её не положишь, как компас, в карман. Если было необходимо освободить руки, он засовывал планшетку вместе с визирной линейкой и карандашом под майку.
У вершины скал, на площадке, покрытой расщелинами и выбоинами, они остановились передохнуть. Петя уселся, а Ваня стоя оглядывал дали.
За неширокой кудрявой полоской леса лежало неровной, помятой скатертью поле. Ярко-зелёные полосы молодой пшеницы перемежались с другими, чуть потемнее, с голубоватым оттенком,- рожью. По зелёному разливу передвигались две розовые точки - шли колхозницы. У левого края поля, меж кустов, прилепившихся к шоссе, курился костёр. Сизый дымок тоненько струился вверх, ломался под тяжестью жары и лениво полз над шоссе, постепенно тая. Ослепительное солнце, истекая огнём, казалось, падало на землю: ему не за что было держаться в совершенно пустой синеве неба. Душная мглистая пелена недвижно распласталась по горизонту, и ломаные линии гор казались приглаженными и расплывались.
