— Зачем здесь р… мисс Грант? — задал встречный вопрос проректору некромант.
На лице стоящего поодаль профессора Бхатия появилось выражение злого веселья. Я бы сказала, что беседой между проректором МакГинни и Полозом мой декан планировал насладиться по полной программе.
— Вы считаете, что вправе задавать подобные вопросы?
Вероятно, женщина надеялась смутить зарвавшегося студента… Но просчиталась.
— Я считаю, что вправе попросить, чтобы мисс Грант удалилась. Или я неправильно понял цель нашего с ней визита сюда?
Профессор МакГинни еле заметно вздохнула.
— Вероятно, неправильно. Нам следует обсудить вчерашнее нападение на мисс Скотт.
Я покосилась на Ребекку, пытаясь понять, как она сама относится к происходящему… Но та сохраняла такую же невозмутимость, как и сам Полоз. А ведь, по сути, она его сдала со всеми потрохами, и лично мне неясно, во что это может для Фелтона вылиться. В любом случае ему вряд ли выдадут государственную премию.
— Она имела смелость предположить, будто вы знаете, кто мог на нее напасть.
Ой… Что-то мне подсказывало, что разговор между Полозом и Луной предстоит ну просто невероятно серьезный.
В кабинете даже потемнело. Или из-за напряженной атмосферы, или из-за вконец испортившейся погоды.
— Что ж, тогда я могу только позавидовать Ребекке, если она знает, что творится в моей голове, лучше меня самого.
Если бы Фелтон заговорил обо мне подобным тоном, я бы задумалась о том, чтобы мигрировать куда-нибудь. Например, на другую сторону земного шара. Для надежности.
Ребекка Скотт только подняла на своего парня ясные голубые глаза и нежно улыбнулась. Не знаю, на что она рассчитывала… Может, на то, что Полоз купится на это трепетание ресниц и разом простит ей все… Но я бы на ее месте не надеялась, что так легко удастся умиротворить Фелтона.
— Итак, что вы можете сказать мне? — произнесла проректор.
Она думала, что победила. А вот профессор Бхатия… Он, как мне показалось, ставил на Фелтона, а вовсе не на высокое начальство.
— Я могу сказать многое, — протянул Полоз. Нет, в его тоне не было неподобающей наглости, но звучало все равно… ну, словно бы вызывающе. Словно каждое слово Фелтона было пропитано чувством тотального превосходства над окружающими. — Очень многое, профессор. Но не могли бы вы показать мне свою левую руку?
Губы Деметры МакГинни сжались в такую тонкую линию, что показалось, будто они совсем исчезли с ее лица.
— Мне кажется, вы переходите все возможные границы, мистер Фелтон, — произнесла женщина с чувством оскорбленного достоинства.
