Михалыч не совсем понял и быстро кивнул.
– Только чтобы была жива-здорова, – сказал на выдохе.
– Здорова – да, а насчет жива… Мы тут к смерти их готовим, Михалыч.
Михалыч не знал, что больше его удивило. Или слова о смерти, или то, что его назвали Михалычем. Представился он, когда только вошли, Геннадием.
– А от чего они там кричат? – спросил, глядя в пол.
– Там-то? Кто их знает. Бегуны разное говорят. Только им тоже верить… Сознание у них уже перевернутое. Про какие-то раскаленные крючья рассказывают. Тут не разберешь. У меня когда-то тюремное служение было. Приеду, исповедую, и начальство тоже, кто желал. Заключенные жалуются, что на допросе противогаз им надевают и воздух убирают. Начальство на исповеди божится, что у них даже вообще нет в тюрьме противогазов. А те – тоже божатся. Кто прав?
Михалыч пошевелил плечами.
– Мы тут сами на ниточке висим. – Игумен сменил тему. – И власть местная на нас косится. И с владыкой новым терки. Хочет, чтобы мы доход приносили.
– А кто это, вот эта там была… на костылях? – спросил Михалыч.
– Человек, – сказал игумен. – Наполовину. Отец ее в милиции тут служил. В постель к себе не звала? И как? Не поддались? Честно?
Об избушке Михалыч сообщать не стал.
– А если бы поддался, то что? – поднял голову.
– А ничего, – повеселел игумен. – Стали бы, может, их князем. Муравьиным царем.
Игумен подошел к двери, Михалыч ссутулился и принял благословение. Выйдя, стал искать в кармане чек. Чека не было, остался, наверное, в геронтозории. Был только березовый подгнивший листик, непонятно откуда взявшийся.
Монастырь располагался в той бывшей зоне, которую они проезжали. В одной части ее. «Раньше из монастырей зоны делали, – вспомнил Михалыч слова игумена, – а мы вот из зоны – монастырь». Все и правда напоминало тюрьму, было бедным и серым.
По сырому теплу и запаху еды Михалыч быстро нашел трапезную. Народу за столами было немного. Михалыч пригляделся, но матери не увидел. Наверное, уже поела, ела мать быстро, как метеор. Михалыч развернулся, чтобы уйти, хотя чувствовал голод, но за спиной оказался монах. Подтолкнул его вперед, подвел к окошку раздачи и снова исчез. Михалычу навалили серой перловки и сообщили, что капуста кончилась.
Михалыч ел, заедая хлебом и поглядывая по сторонам. Обычная столовка. Только иконы в углу и монах какой-то стоит, читает неразборчиво. Михалыч заметил, что некоторые перед едой молятся. Михалыч молитв не знал, но можно было просто постоять и пошевелить губами. Он отпил кваса и заметил еще одного едока.
