Он верил в то, что уже месяц перетирали по всем телеканалам. Слушал в новостях, глядел в этих ток-шоу. Ждали, что скажет Президент, но тот не спешил сообщать народу свое мнение. Потом все-таки позвал журналистов, чтобы один, курчавый, задал ему этот каверзный вопрос, и Президент спокойно на него ответил. Сказал о сложной демографии. Потом о гуманизме, о котором мы должны помнить. В конце Президент пошутил, что рад, что сам такое не выпил. Хорошо сказал, доступно, Михалычу понравилось. Нравилось, пока все это было далеко, где-то там, в телевизоре. Было даже приятно, что о его родном Коммунарске заговорила вся Россия, весь мир.
В Коммунарске был небольшой фармацевтический завод.
В начале девяностых его, как и всё кругом, приватизировали. Завод пару раз сдыхал, но на каких-то силах еще клепал таблетки. Мать, после того как закрылся ее «Красный Октябрь», пошла туда дорабатывать до пенсии. Вначале ей там нравилось: чисто, да и зарплату всего на два месяца задерживают. Работала на складе, осваивала названия лекарств. Медициной она всегда интересовалась, а тут такое поле.
Потом и там стало, как везде. Зарплату не платили, расплачивались наполовину продукцией. Квартира стала напоминать аптечный склад, отовсюду сыпались лекарства. Мать и еще пара женщин с фабрики договаривались с проводниками, те пускали их торговать по вагонам. Торговля была не слишком выгодной, мать возвращалась без ног. Потом на заводе сменился хозяин, и всех уволили, чтобы не платить долги по зарплате. Мать оказалась дома среди груды лекарств.
Тут подоспел гербалайф, который отец тут же назвал «дерьмолайфом», и мать стала им заниматься, пропихивая иногда клиентам и что-то из своих запасов. Попивала лекарства и сама. Не все, конечно, с выбором. Следила за сроком годности. Просроченное старалась поскорее выпить или соседям раздать, чтобы добро не пропало.
Среди этой россыпи лекарств и оказалось это. Название его Михалыч так и не запомнил и каждый раз спрашивал Лену, которая помнила все. Снотворное лекарство, изготовленное по индийской технологии.
Сон у матери с годами стал портиться. Бессонниц не было, но жаловалась знакомым, что сна не чувствует и участились кошмары. Было это уже без Михалыча, он как раз служил. Хотя, если б и дома был, вряд ли бы знал. В семье мать о своем здоровье молчала, отец ее тут же своим чувством юмора гасил.
Короче, мать попивала это лекарство. Спалось от него хорошо, жалоб не было. А когда стал оканчиваться срок годности, то слегка увеличила дозу. Отец, правда, ворчал, что это она так спит много, но она о причине не говорила, чтобы он не выбросил. Благодаря лекарству его ворчание было ей безразлично, и слушала она его как сквозь вату. А потом отец вообще ушел из семьи на дачу, и она спокойно все допила.
