За ее спиной гремела посуда: скребла о края миски ложка, стукнула о поверхность плитки джезва — Марио поставил вариться кофе.
— … Вот если бы у меня был фотоаппарат… Хотя, это ведь надо уметь — разбираться в объективах, линзах, фильтрах, — я бы сделала такой кадр, который видела глазами: прозрачная толща воды и миллион сине-зеленых оттенков. Как хрусталь, как стекло. Как бок выдуваемой мастером вазы.
— Фотоаппарат всегда можно купить, — донеслось до нее, — а в линзах ты разберешься. Запишешься на курс, изучишь основы мастерства, освоишь технику — и вперед.
— Сделать это своей профессией?
— А почему нет?
— Стать фотографом? Разве на этом можно заработать?
— Заработать можно на любом деле, которое любишь.
— Кхм…
С этой точки зрения Лана не размышляла. Действительно. Может, работа — это не всегда сидение в офисе? Не стояние за плитой, не коротание бесконечных часов перед экраном компьютера, не разговор с клиентами по телефону, не… ярмо? Интересная мысль, заманчивая.
— Не думаю, что у меня так просто получится. Когда мир застывает — это непередаваемо. Это тот момент, который мы не успеваем увидеть глазами, который никогда не успеваем рассмотреть. В нем… столько граней.
Ей вдруг подумалось, что, может быть, зря она об этом говорит? Может, Марио испытывает зависть? Ведь это он хотел выпить раствор и уметь то, что теперь умеет она. Может, ему неприятно слушать?
И она смущенно добавила:
— Только удержать это состояние трудно — требуется много усилий. И ходишь потом мокрый.
— Мокрый?
— Вспотевший.
Чтобы ненароком не развить неприятную для хозяина дома тему, она сгребла со стола в ладонь оставленные здесь со вчерашнего дня камни и замолчала.
* * *
В последний раз Марио пек блины около четырех месяцев назад. Раньше такое случалось часто и в охотку, но вставленная в грудь «розетка» намертво убила тягу к прекрасному — так ему казалось.
А сегодня «тяга» вернулась снова. Не тяга даже — надежда. Она вспыхнула, всколыхнулась размашистыми крыльями сверкающей птицы, заворочалась в гнезде и собиралась рвануть в полет. А все благодаря Лане.
«У меня получилось…»
Эти слова сделали его вновь мягким и податливым. Отступила привычная злость, являвшаяся привычной спутницей на протяжении последних недель, поблекла тоска, робко захотелось творить…
«У меня получилось…»
Из-за этих слов он вчера все-таки открыл шампанское и осушил один бокал. Не за победу, но за птицу-надежду — жить с ней было легче. Ее присутствие ощущалось, как присутствие сестры милосердия в палате тяжелобольного: «Все будет хорошо… Все обязательно будет хорошо». Такие слова мечтает слышать каждый. Даже тот, кто в них не верит, не имеет права верить. Все будет хорошо.
