Ронни Кребс потихоньку сходил с ума. В течение месяца он сбросил более двадцати фунтов веса, каждую ночь ему снились сюрреалистические кошмары, постоянно кружилась голова, и все чаще ему казалось, что кто-то наблюдает за ним и только и ждет момента, чтобы пустить ему в лоб пулю. По утрам же на него нападала такая икота, что пару раз вызывали врача.
Он перестал доверять даже старому Стивенсону, слуге, более тридцати лет верою и правдою служившему его семье и единственному человеку на свете, с самого начала посвященному в его, Кребса, Великую Тайну.
Впрочем, с каждым днем, с каждой неудачей в испытаниях Машины Ронни все более разочаровывался, и бывали моменты, когда он готов был схватить тяжелую кувалду и разнести ее в пух и прах. Хотя материал, из которого она была сделана, вряд ли поддался бы жалкому гневу слабого неудачника, каким Кребс начал считать себя в последние дни, совсем еще недавно мнив себя богом.
— Вы слишком много пьете, — укоризненно говорил ему Стивенсон, но, однако, подавал на подносе, как обычно, бурбон или, в дни запоя или хандры, виски или ром.
— Я знаю, что делаю, — отмахивался Кребс. — Приберись-ка лучше у Машины…
Стивенсон горько вздыхал и убирал бутылки, разбросанные вокруг большого яйцевидного агрегата черного цвета, опутанного толстыми гофрированными кабелями. Эту штуку он боялся пуще огня, считая исчадием Ада, но виду старался не подавать. Круглую же площадку перед Машиной, огороженную низким двойным барьером из хромированных труб, которую хозяин называл Зоной, он вообще ненавидел. Ибо именно туда его молодой хозяин в прямом смысле слова выкинул целое состояние. Именно на нее он мог глазеть, абсолютно не шевелясь, целыми часами и, так ничего и не дождавшись, впадал в очередной запой.
А как было хорошо раньше, думал Стивенсон, до того момента, когда они вместе с Кребсом обнаружили в подвале этого старого особняка, приобретенного почти за бесценок несколько месяцев назад, это странное сооружение.
— Джордж, — поначалу горячо говорил Кребс, — с этой штукой мы перевернем мир! Я не знаю, как она работает, откуда и как попала сюда, но будь я проклят, если не заставлю ее делать для меня деньги и притом в большом количестве!
А Ронни деньги любил и почитал, будучи бесшабашным транжирой, гуленой и заядлым игроком в преферанс. Увлекался он также ипподромом и Лондонской биржей, и до последнего времени именно это больше всего волновало Стивенсона. Старый служака считал своим долгом научить уму-разуму тридцатилетнего Ронни Кребса, все еще остающегося в его сознании маленьким ребенком, и сохранить хотя бы то, что удалось накопить его родителям, два года назад трагически погибшими при крушении железнодорожного состава. Год назад его младшая сестра Кэтти сразу выскочила замуж за отставного полковника и уехала в Штаты, так что, потихоньку проматывая солидное некогда состояние, Кребс, если не считать немногочисленной прислуги, жил один и в ус, как говорится, не дул.
