– А это уже… Вот дрянь… эта твоя тетя Вера. Успела наябедничать!.. А ты… ты скоро со всем домом переругаешься. Скажи, много ли кого в подъезде осталось, с кем ты здороваешься?
– Сплетники они все и подхалимы. И подлецы. С кем тут здороваться. Эта Надя встретила меня на лестнице и говорит со своей ядовитой улыбочкой: «Ах, вашей девочке так понравился мой пирожок, что она ушла, а потом вернулась и попросила второй. Большая она уже у вас». Да уж, как в воду глядела – чересчур большая, оно и видно.
– А зачем же ты до сих пор общалась с тетей Надей, если тебе так не нравится ее улыбка?
– А зачем ты общаешься с Аппатимой? Ведь она тебе не нравится! Не так ли?
Выпалив это, мать осеклась, увидев, как внезапно побледнело мое лицо. Видимо, пытаясь что-то понять, она выдержала паузу, но хватило ее ненадолго, и она закончила своим коронным язвительным тоном:
– Ведь она тебя унижает! Что за дружба такая странная, никак не пойму.
Я сжала кулаки, чтобы не дать выход нахлынувшей ярости. Сейчас как выкрикну в лицо матери какие-нибудь жуткие ругательства – так уже бывало не раз. А может быть, и разобью что-нибудь. И потом уйду, хлопнув дверью, во двор.
Но мать вовремя метнулась на кухню снимать с плиты чадящую сковороду. И уже оттуда донеслось привычное: «И зачем я тебя родила?» Хоть бы пластинку сменила, что ли.
– И кстати, верните лифтеру инструмент, который вы сперли. Пока он не обратился в милицию… И поживей!
Тот, кто видел картину Сальвадора Дали про сон за секунду до пробуждения, ну, ту, где в ухо спящему человеку жужжат, рычат и трубят пчела, тигр и слон, поймут состояние, в каком я выудила из коробки палочку лифтера. С омерзением бросив ее на пол, как змею, я выскочила на лестницу.
– Сама неси! – крикнула напоследок.
Не помню, сколько прошло часов, прежде чем я встретилась с Аппатимой.
Кажется, было уже десять. В освещенном фонарями сумраке курсировали редкие прохожие. Звуки их шагов по неровному, присыпанному гравием асфальту казались скрипом и шелестом теней. Шаги заглушал торжественный голос диктора Центрального телевидения: у кого-то было открыто окно, и хозяева квартиры, включив телевизор на полную катушку, слушали программу «Время». В углу площадки прильнули друг к другу сжавшимися тенями старшеклассник и старшеклассница; они приходили сюда каждый вечер.
Да и я сама, наверное, была похожа на призрак, а Мурзик, услужливо следующий рядом со мной, нога к ноге, вероятно, думал, что я проглотила черную собаку и теперь та поселилась у меня внутри.
