Анканау заталкивала нарту на крышу, когда услышала эту новость.
— Хочешь конфету? — спросила она мальчика.
— Хочу, — шмыгнул носом Юра и последовал за девушкой.
Анканау высыпала конфеты перед обрадованным мальчиком и села напротив.
— Говоришь, приезжали пограничники?
Юра кивнул.
— Ты, случайно, не слышал, о чём они разговаривали?
— Как же, услышишь! — сердито сказал Юра. — Дядя Чейвын крепко-накрепко закрыл дверь и даже задёрнул занавески. Наверное, о военной тайне разговаривали.
Анканау разочарованно вздохнула и сказала:
— Ты возьми с собой конфеты.
Юра сгрёб кучу в карман, нашитый на подоле камлейки, и выскочил на улицу.
Посидев несколько минут, Анканау встала, поправила волосы перед зеркалом и вышла на крыльцо. Куда пойти? Поискать отца в конторе или зайти к матери?
Меж занесённых снегом колхозных домиков сновали редкие прохожие. Снег падал, пригибая книзу дым. Стучал двигатель колхозной электростанции.
Две фигурки появились из-за крайнего дома. Анканау сразу узнала родителей.
Пустырь между селением и домом был невелик, но Анканау казалось, что отец с матерью шли очень долго. Ещё издали она заметила, что их лица серы, как сегодняшний день, и пожалела, что приехала.
— Вот я, — робко произнесла Анканау, когда отец с матерью подошли.
— Видим, — хрипло ответил отец.
Они прошли мимо неё в дом. Анканау вошла следом.
Рультына разделась и аккуратно повесила на вешалку шубу.
Чейвын стоял посреди комнаты и неотрывно смотрел на дочь. Анканау вся напряглась, будто собиралась прыгать.
— Почему ты не хочешь выходить за него? — голос у отца был глухой, как будто он весь день бежал против холодного ветра.
— Не знаю.
Волна упрямства поднималась в душе Анканау, и она не отводила взгляда от чёрных, полных гнева отцовских глаз.
Чейвын сделал шаг, потом второй. Сидевшая на стуле Рультына всем телом подалась вперёд.
Кулаки у Чейвына были так крепко сжаты, что побелели суставы. Только на правой руке суставов не было, и кулак выглядел жалко и беспомощно.
Чейвын приближался к дочери. Он тяжело дышал, а в ложбине под носом блестели мелкие капельки пота.
Анканау стояла неподвижно и не сводила глаз с отца. Когда он подошёл вплотную и руки у него вздрогнули, она тихо, как бы с удивлением спросила:
— Отец, ты меня хочешь ударить?
Чейвын резко остановился, как будто наткнулся на каменную стену. Должно быть, ему было очень трудно повернуться обратно. Он это делал долго, с усилием. И тут Анканау не поверила своим глазам: на кончиках редких отцовских ресниц висели большие слезинки.
