— Я! — ответил голос. — Носов.
Анканау отодвинула засов, и в тамбур ввалился покрытый снегом с ног до головы человек. За ним ринулись собаки, зацепившись нартой в дверях. Человек отряхнулся, и Анканау увидела молодое, разрумянившееся от мороза лицо.
— Кто ты такой? — спросила она, продолжая сжимать в руках карабин.
— Носов, — улыбнулся парень. — Не бойся, девочка, с погранзаставы я.
— Я и не боюсь, — ответила Анканау и вздохнула. — Чуть не застрелила человека.
— Это ты стреляла? — удивился парень, разглядывая раскиданные по снегу гильзы. — Ты чья? Как сюда попала? Ну, отвечай, девочка!
— Не девочка я, — возразила Анканау. — Зовут меня Анканау из Кэнинымныма, сокращённо — Анка. Чейвына дочь я. А здесь помогаю охотничьей бригаде.
— Чейвына, говоришь, дочка? — с сомнением спросил парень, оглядывая девушку. — Зачем же ты стрельбу устроила?
— Упражняюсь, — ответила Анканау, прислоняя карабин к стене. — Охотник должен метко стрелять.
— В пургу? — недоверчиво спросил парень.
— Для настоящего охотника всякая погода годна для промысла, — ответила Анканау.
— Как же тут одна живеёь?
— Не одна, а с отцом. Кончится пурга, он и приедет.
— Вот что, девочка, — деловито предложил Носов. — Поедем-ка пока на нашу заставу. Как, согласна?
Анканау от радости подпрыгнула.
— Только чтобы с хорошей погодой я могла вернуться. Отец будет искать, беспокоиться… Я никогда не была на пограничной заставе.
— Тогда собирайся! — сказал Носов.
…Часа через три езды впереди забрезжил свет прожектора. Луч пробивал густую плотную стену пурги, указывая дорогу. Анканау сидела за широкой спиной Носова, а на её коленях лежал притихший, взволнованный ездой Эвилюки.
В раскрытую дверь Анканау увидела отца. Он сидел в клетчатой рубашке, распаренный горячим чаем и вином. Перед ним с поддетым на вилку куском мяса сидел молодой лейтенант и громко смеялся.
Низко подвешенная электрическая лампочка ярко освещала стол, бутылку, стаканы и большое блюдо с вареным мясом.
Обида горячим комом подступила к горлу, слеёы закапали из глаз. Анканау круто повернулась и пошла к выходу, оставляя на коричневом линолеуме большие лужи от стаявшего с обуви снега.
Чейвын повернулся и вскочил из-за стола:
— Како, Анка! Откуда ты здесь появилась? В избе случилось что-нибудь?
Он догнал дочь и схватил её за рукав мехового кэркэра.
— Я поеду домой, — всхлипывая, произнесла Анканау.
— Куда в такую пургу? — возразил отец. — Утихнет ветер, уляжется снег, тогда и поедем. Правильно, домой. Рультына заждалась.
