Ни одно, даже самое колоритное описание этой женщины, наверное, всё равно не соответствовало бы действительности. Её груди были как земляные валы. Шея — могучая колонна, лицо — одутловатая бледная луна, на которой сверкали глаза, тёмные и огромные, как бездонные озёра. Роскошные тёмно-каштановые волосы, скрученные на затылке небрежным разваливающимся узлом, удерживала заколка размером с небольшой вертел для мяса. На ней было простое платье. Похоже, из мешковины. В громадных, как горбыли, ручищах она держала псалтырь. Её кожа была на удивление чистой и гладкой, цвета свежих сливок. Стрелок подумал, что она весит, наверное, фунтов триста. Внезапно его обуяло желание — алая, жгучая похоть. Его аж затрясло. Он поспешил отвернуться.
Мы сойдёмся у реки,
У прекрасной у реки,
Мы сойдёмся у реки,
У ре-е-е-е-е-ки,
В Царстве Божием.
Последняя нота последней строфы замерла. Раздалось шарканье ног и покашливание.
Она ждала. Когда они успокоились, она протянула к ним руки, как бы благословляя всю паству. Это был жест, пробуждающий воспоминания.
— Любезные братья и сестры мои во Христе!
От её слов веяло чем-то неуловимо знакомым.
На мгновение стрелка захватило странное чувство, в котором тоска по былому мешалась со страхом, и всё пронизывало жутковатое ощущение deja vu. Он подумал: я уже это видел, во сне. Или, может быть, не во сне. Но где? Когда? Точно не в Меджисе. Да, не в Меджисе. Он тряхнул головой, прогоняя это свербящее чувство. Прихожане — человек двадцать пять — замерли в гробовом молчании. Все взгляды были прикованы к проповеднице.
— Сегодня мы поговорим о Нечистом.
Её голос был сладок и мелодичен — выразительное, хорошо поставленное сопрано.
Слабый ропот прошёл по рядам прихожан.
— Мне кажется, — задумчиво вымолвила Сильвия Питтстон, — будто я знаю лично всех тех, о ком говорится в Писании. Только за последние пять лет я зачитала до дыр три Библии, и ещё множество — до того. Хотя книги и дороги в этом больном мире. Я люблю эту Книгу. Я люблю тех, кто в ней действует. Рука об руку с Даниилом вступала я в ров со львами. Я стояла рядом с Давидом, когда его искушала Вирсавия, купаясь в пруду обнажённой. С Седрахом, Мисахом и Авденаго была я в печи, раскалённой огнём. Я сразила две тысячи воинов вместе с Самсоном и по дороге в Дамаск ослепла от света небесного вместе с Павлом. Вместе с Марией рыдала я у Голгофы.
И опять тихий вздох прошелестел по рядам.
— Я узнала их и полюбила всем сердцем. И лишь
