– Лежи, сейчас наши по ним вдарят. Обидно будет, ежели свои убьют.
Ванька не ошибся, казачий залп выкосил чуть не половину вражеских лазутчиков, а вылетевшие из темноты станичники принялись рубить того, кто уцелел.
– Всех не перебейте, – закричал Иван, кидаясь в гущу боя.
Но католики и малороссы оказались славными бойцами. Трое шляхтичей да двое казаков дали яростный отпор. Невзирая на призыв Ивана сдаться, они бились до конца, убив троих хоперцев. Как ни пытался Княжич удержать пришедших в бешенство собратьев, взять живьем никого не удалось. Последний лях, выронив саблю из перебитой пулей руки, чтоб не сдаваться в плен, полоснул себя ножом по горлу. Увидев это, хорунжий обложил станичников отборным матом, что означало крайнюю степень Ванькина отчаяния. Унижать товарищей было не в его характере. Но тут снова отличился Ярославец. Подойдя к всерьез разбушевавшемуся наставнику, он преспокойно заявил:
– Охолони, Иван Андреевич, не все так плохо, мой, кажись, еще шевелится.
Тот бросился к лежавшему возле костра оглушенному Сашкой лазутчику, чувствующие за собой вину казаки побежали вслед за ним.
Поляк лежал с закрытыми глазами, тихо постанывая. Хорунжий исцелил его пинком промеж ног. Взвыв от боли, шляхтич открыл глаза и сел.
– Живой, – вздохнули с облегчением станичники. Взяв пленника за подбородок, Княжич повернул его лицом к костру:
– Здорово, пан Иосиф. Да тебя прямо не узнать, на барыгу вовсе не похож, куда больше на шляхетского рыцаря смахиваешь, – с явным изумлением промолвил он.
– Здравствуй, есаул, или кто ты там теперь. Не шибко-то, гляжу, тебя в царевом войске жалуют, коль по ночам с десятком казаков по степи мотаешься, – язвительно ответил пан. Взоры их скрестились и уже не страх да скрытую улыбкой неприязнь, а откровенную лютую ненависть увидел Ванька в черных, словно уголь, глазах Иосифа.
Далее вести расспрос Иван не стал, а принялся давать распоряжения своим бойцам:
– Чего стоите? Убитых наших вон в овчину заверните да кладите на коней. Надобно похоронить, как подобает.
Не нарушая казачьего обычая, хорунжий разрешил станичникам взять добычу. Заметив, что Ярославец, в отличие от остальных, не кинулся снимать одежду и оружие с убитых, он поучительно изрек:
– Ты, Александр, не мнись, как красна девица. Коль пошел на войну, значит, исполняй ее законы. Все имущество убитого победителю его принадлежит, пленника, кстати, тоже.
С этими словами Княжич воротился к Иосифу, молча сорвал с него отороченный соболем кунтуш да перстень с сапфиром и отдал их Сашке:
