— Идя перед тобою, я договорилась с Кецалькоатлом, Мецтли и Кукульканом, чтобы пропустили тебя, не причиняя вреда, — неожиданно сухо сообщила моя супруга, — только не спрашивай, чего мне это стоило.
— Ты принесла им жертвы? — ужаснулся я, представив, как моя жена ради меня отдаёт на растерзание древним и очень голодным богам ни в чём не повинных людей из моего мира, в котором уже и знать-то забыли этих троглодитов.
А ведь сколько людей каждый год пропадает без вести только в нашем городе, холодея от ужаса, подумал я. Возможно ли, что их отлавливают специально, чтобы открыть для себя этот участок Пути боги и полубоги мира, которому принадлежит Настя? Судя по плотности глины у меня под ногами, путешествуют по этому участку Пути довольно часто.
— Я же просила — не спрашивай! — впервые за всё время, начиная с нашего знакомства, повысила на меня голос жена.
Вот так, и этим всё сказано, с сожалением понял я. Остановился, сел прямо на дорогу, скрестив ноги по-турецки, поставил перед собой портфель.
— Что ты делаешь? — усталым голосом спросила Настя. — Ради всего святого, не глупи. Никаких человеческих жертв я не приносила ради тебя!
— А как же ты задобрила местных плотоядных богов? — почти прокричал свой вопрос я. — Сама же говорила, что они жаждут крови!
Немного поколебавшись, Настя подошла ко мне вплотную, и сунула прямо под нос обе свои руки ладонями вверх. На её, будто выточенных из мрамора запястьях, зловеще багровели свежие рубцы прямо над венами.
— Я сама принесла себя в жертву, — каменным голосом произнесла она.
Мне сделалось очень стыдно, стыдно и непонятно. Я стыдился этой внезапной вспышки недоверия к любимой женщине и, одновременно, не понимал, зачем она так поступила. Ведь она так могущественна, что могла просто припугнуть, как поступала с другими, включая родную сестру Пандору.
— Эти местные боги-птицы и боги-змеи так одичали, — ответила моим мыслям Настя, — да и раньше цивилизованностью не отличались, что угрозы просто не воспринимают. Мне пришлось бы их уничтожить. Не убить, а именно уничтожить, а я, особенно теперь, слишком ценю жизнь. А моя кровь для них, как для гурмана коньяк двухсотлетней выдержки, поднятый с затонувшего пару веков назад судна — хватило нескольких капель. — И она, наконец, снова улыбнулась. — Вставай, нам ещё довольно далеко идти до Поста.
Я поднялся на ноги, обхватил жену за плечи и крепко прижал к себе.
— Прости, — прошептал я ей на ухо, — я недостоин даже капли твоей крови.
