– Это вам, Артем Григорьевич, Бог Риту послал. Истинно Бог, – обласкивая Маргариту светящимся приязнью, благожелательным, солнечно-ликующим взглядом, говорил отец Владимир. – Дай вам Бог, Риточка, счастья!
Маргарита знала и его, слышала о нем, еще учась в университете. К отцу Владимиру все вокруг бегали советоваться, разговаривать о жизни и говорили: если у кого креститься, то у него. Комиссия вообще сплошь состояла из людей известных. Если писатели – то вот такие, которых все время по телевизору; юристы – доктора наук, директора, члены всяких других комиссий; экономисты – мировые знаменитости.
Скоробееву, видела Маргарита, были приятны похвалы в ее адрес.
– Ну, а что же! – отзывался он на слова членов комиссии. – Пришла, познакомились, я сразу увидел: наша девушка! Тут же и распоряжение: оформлять представление, зачислять в штат. Три дня – и все! Чего тянуть, что мы, в прежние времена? Мы без всякой бюрократии, по-демократически. Для того и брали власть.
Он тянулся к бутылке долить себе в стакан водки, Маргарита, помня свое обещание Полине, останавливала его:
– Артем Григорьич! Артем Григорьич!..
Скоробеев послушно подчинялся ей:
– Правильно, Рита, правильно. Останавливай. Не позволяй.
Сама Маргарита пила шампанское и позволяла его себе основательно больше, чем следовало бы. Но это в ней играло счастье. Она чувствовала себя на месте. Ей было хорошо с этими людьми, это был ее круг. В голове у нее, не без иронии по отношению к самой себе, промелькнула мысль: наверное, у них у всех чистые уши. Собственно, эта была даже не мысль, а как бы некая твердая уверенность, и она осознанно перевела свое ощущение в мысль, чтобы лишить патетики.
Еинственное, что ее не устраивало в них, – это то, что все они были стариками. Не в полном, конечно, смысле, но много старше, чем ей бы хотелось. Ощутимо старше. Если бы помоложе – было бы совсем замечательно. Как, интересно, Полина вышла за старика? Хотя, если посчитать, тогда, лет восемь-девять назад, Скоробееву было всего тридцать шесть, тридцать семь. Правда, в любом случае у них с Полиной получалось пятнадцать лет разницы, пятнадцать лет – это, Маргарите казалось, целая пропасть. Да и тридцать шесть, тридцать семь – тоже порядочно, не скажешь, что молодой. Маргарите нравились сверстники. Чуть старше, чуть младше – вот как Атлант. Своего, в общем, возраста. Здесь, в этой компании, она не могла бы отозваться ни на чьи ухаживания. К сожалению.
