Они выглядели такими растерянными, беспомощными, что Тимоша не мог больше на них сердиться и даже помахал рукой.
— В какую точку пространства и времени вас доставить? — спросила девочка.
— Чего-чего?
— Где ваш настоящий дом?
— В поселке Глубоком.
— А где это?
— Наверно, на полпути из пункта А к пункту Б. - догадался Тимоша.
— Хорошо. А когда?
— Что «когда»?
— В какое время вам нужно там быть? В прошлом? В будущем?
— «В будущем!» — хотел крикнуть Тимоша, но вспомнил про родителей, наверно, сходящих с ума от волнения, со вздохом сказал:
— В прошлом. В прошлое воскресенье, часа в два дня.
Девочка кивнула и повернула какие-то стрелки на пульте управления. Потом нажала кнопку — мотор у нее включился сразу без всякой «проверки перед вылетом». Лопасти винта завертелись и как бы растворились в воздухе, вертолет качнулся, земля с зеленой травой стала уходить вниз; оба доктора со шляпами в руках, караульные, публика на трибунах, флаги — все теперь сверху казалось маленьким и чистеньким, как игрушечное. Слева остался город с трубами и мачтами, с зоопарками и школами, внизу проплывал ровными рядами лес, сосны, березы, ели, а вот показалась и вода, она ослепительно сверкала на солнце, и это сверкание мешало разглядеть другой берег, если его вообще можно было увидеть.
— Как грустно, — сказала вдруг девочка, не поворачивая головы. — Как это грустно, что нам с вами нельзя быть вместе. Мне так понравилось то, что вы называете музыкой.
— Но почему? — воскликнул Тимоша. — Кто сказал, что нельзя?
— Ее математическое величество, моя мама. Я рассказала ей о нашей встрече, и она… Она пришла в ужас.
— Моя тоже — чуть что, сразу в ужас приходит.
— Она сказала, что это совершенно недопустимо, что вам ни в коем случае нельзя у нас оставаться, и хотела послать целый отряд интегралов, но я упросила ее, чтобы она разрешила мне самой…самой отвезти вас, куда вы пожелаете.
— Но почему? Почему?
— Потому, что вы можете нарушить весь строгий порядок, царящий в нашей стране. И это правда — вы пробыли совсем недолго в пункте Б, а устроили там настоящее столпотворение.
Тимоша виновато потупился, и в голове его сама собой зазвучала очень грустная мелодия.
— Нет-нет, прошу вас! — воскликнула девочка и даже заткнула уши. — Этого мне тоже нельзя. Я обещала маме, что не буду слушать никакой музыки. Лучше попросите меня о чем-нибудь. Мне бы так хотелось сделать для вас что-нибудь приятное.
— Приятное? Вы и так уже спасли меня — разве мало?
