– А что Каледин?
– Туго атаману приходится, – серьёзно ответил Митрофанов. – Так и напирают красные, а казаки отмалчиваются. Осуждают его, что «кадетов» привечает. И оружия… Очень мало оружия! А Чернецова он благословил. Чернецов – первый из казачьих командиров!
– Из Москвы какие вести?
– В Москве большевики, и связи почти нет. Тут я вас порадовать не могу. Я не слышал, чтобы Надежда Романовна от сестры вести получала в последнее время. Хотя я точно знать не могу. Сами же Рассольниковы все здоровы.
– Спасибо вам, Митрофанов, за ваш рассказ. Теперь хоть буду знать, что здесь творится.
– Если это знание нам пригодится, – сказал, подходя, Северьянов. Рука его была перевязана какой-то тряпкой.
– Каков вердикт почтенного доктора? – осведомился Вигель.
– Он фельдшер, а не врач… Схватили его до кучи. А рука… Ушиб, и только. Поручик, я так понимаю, что вы уже успели войти в курс дел?
– О да! Кадет Митрофанов представил мне полный отчёт, господин полковник!
– Если я успел понять вашу логику, дорогой мой правовед, то вы теперь должны полагать, что сведения о положении на Дону на данный момент вторичны, а первично наше собственное малоприятное положение заложников?
– Именно так я и полагаю, Юрий Константинович, – согласился Николай.
– И что же вы думаете о нашем положении, Николай Петрович?
– Думаю только одно: надо бежать из этих апартаментов и как можно быстрее, – пожал плечами Вигель.
– Разумно, а план у вас есть?
– Пока нет, – сознался поручик.
– Разрешите мне сказать, – попросил кадет.
– Извольте, – кивнул Северьянов.
– В коридоре есть окно, – горячо зашептал юноша. – На нём решёток нет. Окно выходит во внутренний дворик. Там в заборе одна доска надломлена и болтается на одном гвозде. Охраны во дворе никакой, и в коридоре – невелика. Если воспользоваться моментом, то можно бежать!
Полковник многозначительно посмотрел на Вигеля:
– Вот, достойное будущее нашей армии. Когда же вы успели всё это заметить, мой юный друг?
– Когда ходил оправляться. С доской в заборе просто повезло. Я как раз шёл мимо окна и увидел, как девушка отодвинула доску и шмыгнула во двор. Это же гостиница бывшая. Её хозяин теперь живёт в пристройке, а девушка – его дочь. Вероятно, она опасается ходить здесь, вот, и пользуется лазейкой.
– Ну, а это-то вы откуда узнали? – улыбнулся Николай.
– Я слышал, как солдаты говорили. Один заметил, что у хозяина дочка хороша собой, а другой ответил, что неплохо бы проведать её в их с отцом апартаментах…
