Имелся у него на примете один интересный товарищ из сваряжского племени. Звали этого интересного товарища Скотти-варвар. Был он весьма крупной наружности и никогда не снимал с головы национальный головной убор свикингов – кованный стальной шлем с острыми буйволовьими рогами. Даже спать в нём ложился. За эти его отличительные черты – внушительные габариты и неизменный рогатый шлем на голове – и получил он своё грозное и гордое прозвище Крупный Рогатый Скотт. И за этим Крупным Рогатым Скотти водился кое-какой должок перед дьяком: Архистрах Плутархович, имевший связи и рычаги в определённых кругах, однажды помог ему выйти из острога строгого режима по условно-досрочному, где тот чалился за хулиганку и порчу частного имущества в особо крупном размере. История сама по себе банальная, поэтому останавливаться на ней не будем. Нас ведь больше интересует, как решил использовать должника-варвара Архиплут в своих коварно-корыстных целях.
А вот как.
Вызвав к себе на товарищескую беседу Скотти-варвара, Архиплут предложил тому искупить свой старый должок (который, как известно, платежом красен) кровью, естественно чужой, ну а чьей именно, я думаю, вы, дорогой читатель, и без подсказки догадались. Всегда честно расчитывавшийся по счетам Скотти, хоть был и не в восторге от предложения настойчивого «благодетеля», в силу своих принципов не смог тому отказать. С другой стороны, он был опытный киллер-следопыт и устранение заказанной жертвы, будь то кровожадное чудовище, дряхлый чародей-разбойник или ничего не подозревающий богатырь, было всего лишь его обыденной работой. Как он любил повторять, отрубая голову очередному гоблину-маньяку – «айм сори, ничего личного, только бизнес».
Заручившись согласием относительно порядочного варвара, Архистрах Плутархович тщательно проинструктировал его, подговорив как должно отвечать на аудиенции у государя и сам, пользуясь возможностью круглосуточного доступа к «первому лицу», с утра пораньше, пока ещё «лучики утреннего ясного солнышка не добрались до резного княжеского престола» поспешил вместе со Скотти к князю. Оставив последнего вместе с его верным конём у ворот ещё дремавшего княжьего терема, дьяк поднялся наверх.
– Милостивый государь! Светлый князь Свистослав Златоглавый! – без стука проскользнул в княжеские палаты Архистрах Плутархович, и, склонившись над возлежавшим на пуховой перине князем, прошептал тому на ухо. – Не вели казнить, отец родимый, позволь слово молвить!
