После такого подарка судьбы даже обычно подозрительный Савко, на удивление легко сдался и пошёл следом за Перебором к лошадям. Честно говоря, идея со сверхоружием ему понравилась с самого начала, но что-то на уровне подсознания заставляло Савана сомневаться в этой авантюрной затее. Может обычные предрассудки. Может из-за того, что это была, образно выражаясь, сделка с дьяком (звучит зловеще, не правда ли?), которого он недолюбливал. Может ещё из-за чего. «Блаженный» Савко-Саван, не мог сейчас ответить в чём источник его сомнения, потому не стал огорчать возбуждённого предстоящей битвой с драконом Перебора, а решил последовать с богатырём в качестве военного советника. Ведь он, как и князь, и хитроглазый дьяк, тоже считал, что Славный Малый единственная на сегодня «ударная сила» земли рунийской, и ему необходимо достойное «средство поражения».
Вскочив на уже «прогретых» коней, богатырь и его «блаженный» друг попрощались с доброхотом дьяком, и умчались прочь из задремавшего града в направлении потемневшего востока.
Архистрах Плутархович, накинув капюшон блатыньского брендового балахона, пошёл в свою келью писать очередную страницу великой летописи времён.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ.
Уважаемый читатель! Вы, как и я, где-то на подсознательном уровне верхних чакр почувствовали, что не всё так хорошо, как кажется на первый взгляд? Тогда вношу на ваше рассмотрение предложение, от которого вы не сможете отказаться: давайте-ка, пока что оставим наших путников в непроглядной зябкой ночи, на просеке посреди тёмного загадочного леса и тихонечко проследуем за добреньким дьячком, в его уютную тёплую каморку. Надеюсь, там мы узнаем истинные причины его вопиющего поступка, а заодно и погреемся.
Договорились?! Следуем за Архистрахом.
Вернувшись к себе, старший дьяк официального протокола, первым делом подошёл к красному углу с образами святого подвижника далёкого прошлого и запалил лампадку. Вынув из-за ликоны бутылку чужеземного виски, Архистрах плеснул горячительного напитка в гранёный кубок и, богохульно чокнувшись с ликоной, залпом выпил. Крякнув от удовольствия, дьяк сел за секретер с облупленным лаком. Задумчиво побарабанив пальцами по столу, он, достав из-за другого образа заморскую бумагу с водяными знаками «а-ля берёзка» и басурманскую шариково-роликовую ручку стал писать чистосердечное признание.
И если бы ты, уважаемый читатель, мог, как и я, подглядеть через его худенькое плечико, то увидел бы, как на белоснежный лист ложились ровные строки каллиграфического почерка.
