Когда Людмилу заталкивали в пустую столовую, она успела обернуться и громко выкрикнуть, адресуясь к Муличенко и Зарнову:
– Молчите!
За что тут же получила от Росомахи под ребра. Хоть так, но тот поквитался за свой сломанный палец. Невелика доблесть – бить связанного и практически голого врага, да еще и женщину. Кстати сказать, если бы рукопашная схватка один на один проходила в равных условиях, то очень даже неизвестно, кто вышел бы из нее победителем – Росомаха или Белосельцева! Кай Чун Бань лишь жестко усмехнулся, когда услышал выкрик Белосельцевой.
Итак, подручные Кай Чун Баня затолкали Людмилу в промороженную столовую, привязали ее к стулу и закрыли застекленную дверь. Время пошло…
Теперь один из «зверей» хозяина охранял домик снаружи. Хозяин решил перестраховаться: вдруг русский ныряльщик, оставшийся на свободе, попытается предпринять попытку отчаянного штурма? Это маловероятно, он практически безоружен, да еще и ранен, но… Кто их знает, этих русских?
Буржуйка с капельницей исправно нагревала воздух в кают-компании, для Андрея Муличенко и Сергея Зарнова настали тяжелые минуты! В комнате стояла напряженная, звенящая тишина, только капли солярки, падая в раскаленное нутро печки, шипели, когда вспыхивали. Кай Чун Бань пристально смотрел в лица русских яхтсменов, время от времени хищно усмехаясь. Знал бы кореец, чем сейчас занят Полундра, веселья у него значительно поубавилось бы…
Секунды бежали за секундами, складываясь в минуты. Людмила сидела неподвижно, лишь временами ее тело, защищенное лишь двумя тонкими полосками ткани, сотрясала крупная дрожь, унять которую Белосельцева не могла. Всего три градуса ниже нуля? А пусть кто-нибудь попробует просидеть без одежды при такой температуре хотя бы минуту! Мало не покажется.
Великий полярный исследователь, человек, первый достигший Южного полюса планеты, норвежец Руал Амундсен в свое время сказал: «Нельзя привыкнуть к холоду. Но можно приучиться терпеть его». Людмила терпела, но ей становилось все хуже. Менее тренированный и закаленный человек на ее месте уже кричал бы в голос.
Прошло четверть часа, двадцать минут, двадцать пять… Женщине было холодно, очень холодно! Белосельцева чувствовала, как ее мышцы деревенеют, наливаясь при этом тягучей мучительной болью. Людмила понимала: еще десяток минут – и от переохлаждения у нее начнутся судороги. А там и смерть не за горами. Кай Чун Бань тоже прекрасно это понимал и очень на судороги рассчитывал: прекрасное зрелище ожидает русских яхтсменов, впечатляющее и поучительное. С момента начала пытки холодом он не сказал ни слова. Зачем? Все и так сказано.
