Женщина схватилась рукой за горло и закашлялась, и Инквар сильнее стиснул зубы, заметив на ее запястьях наливающиеся чернотой свежие следы от чьих-то грубых пальцев.
— Милья, — хрипло простонал Динер, рассмотревший синяки ничуть не хуже искусника, — как ты оказалась с ним?
— Точнее, зачем пустила в дом? — перебил командира Инк.
— Так мы же сегодня ночуем в большом доме, — слегка растерялась Тамилья. — А у Канза там тоже есть комнатка. Вот и начал стучать среди ночи, звать Дина. Ему же никто не может запретить.
— Но ведь можно было не открывать, — строго заявил искусник, поглядывая на амулет истины. До сих пор жена командира не сказала ни слова неправды.
— Я говорила ему, что Дин уже спит, но он велел немедленно разбудить, — пояснила Тамилья и виновато глянула на мужа. — Якобы Дин сам велел срочно принести какой-то амулет. Я отперла двери и велела положить шкатулку на стол, а он достал кольцо и приказал при нем отнести мужу. Пришлось сказать, что Дин ушел проверить посты.
Женщина вдруг всхлипнула, и Динер отозвался на этот звук звериным рыком. Бесцеремонно отодвинул Инквара, стиснул жену в объятиях, пряча ее лицо у себя на груди, принялся шептать какие-то слова утешения.
Искусник ушел к столу, тяжело опустился на стул и задумался. Дело оказалось проще и сквернее, чем он предполагал.
— Никуда не отпущу подлеца, лично буду резать на мелкие клочки… — расслышал он обрывки кровожадных посулов командира и невесело усмехнулся.
Спору нет, Динер имеет на это полное право, жены и дети воинов в таких поселениях — это самое святое, многие именно ради них каждый день бросают на кон судьбы свою жизнь и здоровье. Но вот сам Инквар теперь не может позволить командиру ничего подобного и с этой минуты будет носиться с гаденышем, как с драгоценным артефактом, выкопанным в заброшенном городе. Самозванец слишком много и многих знает, чтобы не попытаться вытянуть из него эти сведения.
— Дин… — еле слышно успокаивала мужа Тамилья, и искусник четко слышал каждое слово, но вовсе не собирался в этом признаваться. — Ничего он мне не сделал, времени у него было мало. Вот языком гадости болтал и лапать попытался, но я дала по морде. Тогда он вывернул мне руку и надел свое кольцо. И все сразу стало каким-то тусклым, неинтересным. Я все понимала, но спорить не могла, исполняла все приказы. Помнишь, я однажды назвала его пакостником? Я ошибалась, он страшный гад. Но самому тебе убивать его нельзя, ты же командир. Нужно судить, и я сама встану перед судом, все расскажу.
