— Сын мой, Уилберфорс хочет дать вам ученую степень.
Уилсон от неожиданности растерялся. Он всегда был против присвоения ему ничего не стоящего звания «доктора богословия», которого так рьяно добивались многие проповедники. Но Уилберфорсский университет считался ведущим среди церковных учебных заведений, и на его церемониях по присуждению ученых степеней собирались видные церковные деятели. Может быть, именно там ему удастся положить начало широкому церковному движению за социальный прогресс. Уилсон согласился поехать, и тогда епископ вдруг добавил:
— А пока вы будете в Чикаго, почему бы вам не поговорить с вашим шурином Дугласом Мансартом? Это богатый и влиятельный человек.
Уилсон не вполне представлял себе, каким образом человек, подобный Дугласу, мог бы быть полезен церкви. Но оказалось, что у Соджорнер тоже есть для него поручение к брату.
— По-моему, тебе надо поехать, — сказала она. — Я и сама собиралась побывать в Чикаго. Видишь ли, наш театр получил около тысячи долларов прибыли, и я думала приобрести в Чикаго декорации и кое-какой реквизит. Я уверена, что Дуглас сумел бы обеспечить нам скидку. Сейчас, когда я жду ребенка, мне, разумеется, нельзя ехать. Может быть, ты не откажешься поговорить с ним?
Уилсон ухватился за эту мысль. Театр и музыка пользовались большой популярностью. Что, если церковные власти решат в конце концов отделаться от него и не только помешают ему стать епископом, но не дадут даже приличного прихода? Он знал, что это вполне возможно. Он переговорит с Дугласом о том, чтобы заняться театральной деятельностью как бизнесом. Как нуждается сейчас негритянская аудитория в театре, кино, музыке — словом, в развлечении без разгула. Вот где широкое поле деятельности!
Уилсон отправился в Чикаго заблаговременно, до открытия церемонии в Уилберфорсе. Дуглас встретил его радушно, но раскритиковал его планы по части театральной деятельности.
— Ты же не знаешь, брат, этого дела. С тебя с живого шкуру сдерут. Сейчас вы с Соджорнер не платите ни за аренду, ни налогов, не заботитесь о рекламе, не имеете дела с профсоюзами, и аудитория у вас специфическая. А стоит вам взяться за дело на свой страх и риск, как вы очутитесь в руках у политиканов и белых владельцев театров. Белые заправилы в кинопромышленности будут диктовать вам, какие фильмы и когда демонстрировать; работники театра обдерут вас как липку. Нет, Рузвельт, ты ничего не добьешься этим путем. Послушай, а не подумать ли тебе о дальнейшей работе в церкви? Конечно, будучи пастором, многого не сделаешь, но тебе следовало бы стать епископом, и тогда ты смог бы принести церкви немало пользы. В сущности, — задумчиво продолжал Дуглас, закуривая ароматную гаванскую сигару и откидываясь на спинку кожаного кресла, — в сущности, я даже не вижу для тебя иной возможности реформировать церковь. Разговорами делу не поможешь. Не поладишь с епископами — сам лишишься места, а власть-то останется у них. Ну а с другой стороны… — Дуглас сделал паузу, как бы взвешивая шансы, — получить сан епископа, конечно, дорогое удовольствие.
