Полураздетые девушки и несколько мужчин успели выскочить из горящего дома. Случайно оказавшийся в доме мэр города, пытаясь спастись, сломал себе ногу. Утренняя газета превозносила его героизм при тушении пожара.
В Черную Яму явился начальник полиции и весьма грубо заговорил с Уилсоном.
— Я хочу знать, что вам известно об этом пожаре!
— Абсолютно ничего. Я всего несколько месяцев назад стал священником в этой церкви, успел только наметить кое-какие меры и должен сказать, что располагаю очень небольшой властью в руководстве общиной.
— Где вы были вчера вечером?
— В Атланте, беседовал с епископом нашей епархии.
— Замышляя этот пожар?
— Нет.
— Слышали ли вы, чтобы кто-нибудь говорил о своем намерении сжечь церковь?
— Нет, — не моргнув глазом солгал священник.
— Послушайте, Уилсон, дело это серьезное, и у нас есть подозрение, что церковь и Кент-хауз подожжены по вашему наущению кем-то из черномазых!
— Зачем же, сэр, им понадобилось поджигать Кент-хауз?
— Меня не интересует зачем, но, если это так, кто-то сядет в тюрьму на всю жизнь.
— А мне кажется, — сказал Уилсон, — что это событие может только радовать жителей города, ведь они освободились от публичного дома, стоявшего в самом центре единственного в городе негритянского района.
— Слушайте, Уилсон, если вы посмеете заявить об этом во всеуслышание…
Уилсон подался вперед и сказал:
— Посмею и заявлю!
Создавшаяся ситуация потребовала от муниципалитета пристального внимания. Она влекла за собой публичное обсуждение вопроса, который задевал репутацию города. Глава церковного совета Карлсон обратился к своим покровителям из белых горожан с призывом собрать средства на восстановительные работы. Уилсону было известно, что в прошлом Кент-хауз всегда щедро жертвовал на церковные дела. Он решительно протестовал против того, чтобы обращаться за помощью к тем, кто был бы не прочь вновь открыть здесь публичный дом. Он отправился в муниципалитет, но там его не захотели выслушать. Знакомый Уилсону банкир согласился предоставить средства на восстановление церкви. Но вопрос о Кент-хаузе остался открытым.
Тогда в борьбу вступила Соджорнер. Ей стало известно, что городское миссионерское общество наметило провести собрание белых женщин. Оно касалось миссионерской работы в Африке. Соджорнер посетила председательницу общества и спросила, как она смотрит на то, чтобы в собрании приняли участие и цветные женщины. Можно было бы, например, привести женский хор для исполнения негритянских духовных гимнов.
