Об этом Решетников узнал при своем посещении госпиталя, когда он пошел туда познакомиться с Сизовым и кстати поговорить с врачами - ожидать ли его поправки или требовать в штабе другого радиста. После, в разговоре с Артюшиным о Сизове, лейтенант выяснил еще одну важную подробность: в свое время, при уходе из Севастополя, Артюшина сбросила за борт взрывная волна, и он мог бы вовсе пропасть (ибо контузия, по его словам, «отшибла всякое политико-моральное состояние», и он плавал, «как бессознательное бревно»), если бы не Сизов, который кинулся за ним в воду, поймал его и держал на себе, пока катер не изловчился их подобрать.
- Значит, с тех пор и подружились? - спросил Решетников, которому психологическая ситуация показалась вполне ясной.
Артюшин посмотрел на него с ироническим удивлением.
- А с чего ж он тогда за мной спикировал? Мы давно с ним дружки, с самой Одессы.
Решетников смутился.
- Да, паренек действительно ничего, - сказал он, чтобы что-нибудь сказать. - Сколько ему лет-то?
- Шестнадцать. Морячок хороший. Тихоня только.
- Какой же тихоня, если за вами кинулся?
- Это он со страху.
- Непонятно, - сказал Решетников.
- За меня испугался. А для себя он ничего не сделает, больно тихий. До того тихий, аж злость берет. За ним не присмотришь - вовсе пропадет… Да вот, возьмите, товарищ лейтенант: вчера прихожу, а ему всё этого не достали… как его… сульфидину. Главный врач уже когда приказал, а они чикаются.
Решетников самолюбиво вспыхнул: как и при первом знакомстве, в словах Артюшина ему снова почудился прямой упрек - какой же, мол, ты командир, если не знаешь, что твоему моряку нужно?..
- Я спрашивал, не надо ли чего, а он не говорит.
- Он скажет!.. - зло фыркнул Артюшин. - Я на его месте дал бы жизни, все утки в палате взлетели бы, а он лежит да молчит… Гавкнули бы там на кого, товарищ лейтенант, этак его два года на катер не дождешься…
- Я разберусь, - сказал Решетников. - Завтра там буду.
Артюшин помолчал и потом, глядя в сторону, спросил совсем другим тоном:
- Боцман говорил, замену ему в штабе хотите просить?
- Не знаю еще. Как с поправкой пойдет.
Артюшин поднял на него глаза.
- Дождаться б лучше… Радист больно боевой, без него катеру трудно будет, - сказал он, убедительно глядя на лейтенанта, но по взгляду его Решетников понял, что трудно будет не катеру без такого радиста, а самому Артюшину без друга.
Он усмехнулся.
- Ну вот… А говорили, тихий.
- Так он для себя тихий, - оживился Артюшин, - а для немца гроза морей и народный мститель, ей-богу! Старший лейтенант Парамонов два раза его представлял - за Керчь да за Соленое озеро, а он все с медалькой ходит, я уж смотреть не могу, перед людьми стыдно… Да ему за один последний бой орден полагается - поспрошайте ребят, как он ползком снаряды подавал, когда ему ноги посекло… У него к фашистам особый счет…
