Я лишь промычала в ответ.
— Никак не пойму, в чём тут дело.
Я буркнула что-то невнятное, чувствуя себя круглой дурой.
— Я бы сказала, ты взрослее, — продолжала Катти. — Остальные ещё совсем дети, кроме Исака, конечно. Но с ним не сладишь. Тот ещё типчик. А ты словно более настоящий, чем другие. Понимаешь?
Я едва сдержалась, чтобы не прыснуть со смеху. Это я-то настоящая! Да фальшивее не придумаешь! Я прижалась к Катти, чтобы она не заметила, как я опешила. Наши щёки соприкоснулись. Она, видимо, истолковала это по-своему, потому что вдруг обхватила меня за шею. Её волосы упали мне на лицо и защекотали верхнюю губу — я невольно улыбнулась. Она с ухмылкой отвернулась. «Всё же в вечном спектакле жизни мальчишкам надо играть мальчишек, а девчонкам — девчонок», — подумала я и почувствовала, что Катти теребит наклейку у меня на плече.
Ну полный идиотизм! Надо продержаться ещё немного, думала я. Ещё чуть-чуть — и я дома. Мы уже на Воробьиной улице, остались только Зябликовая, Галочья и Синичья.
Несколько минут мы шли молча. Чтобы выиграть время, я старалась шагать по-мальчишечьи широко. Мелкие пичужки чирикали в кустах, над золотисто-красным гребнем свалки с протяжными криками вились чайки. Катти плелась рядом, словно тень.
— Ты мне нравишься, — сказала она, когда мы остановились у нашей калитки.
Только этого не хватало!
На дворе у Аксельссонов звонко стрекотала газонокосилка.
— Я сразу заметила — ты не как все. Помнишь, как ты заявился в класс на день позже и сказал, что не нашёл дорогу. С тобой всё время что-то случается. Понимаешь?
Мне ли не понимать! С самого нашего переезда со мной происходят невероятные события. Я мечтала только об одном: пусть это безумие хоть ненадолго прекратится. Вот бы скоротать нормальный, серый, скучный вечерок за чтением нудного учебника или за просмотром бестолкового английского сериала, пусть даже сто раз виденного!
Я кивнула и приготовилась распахнуть калитку.
— Вот мой дом, — выдавила я. — Спасибо, что проводила. А теперь мне пора. Пока!
— Обожди. — Катти опустила голубой мешок на землю у калитки, преградив мне путь, и для верности вцепилась мне в руку. — Послушай-ка сначала одну мелодию. Ладно?
Я доверчиво кивнула.
Катти нацепила мне на голову наушники. Провода были до того короткие, что мы почти касались друг друга носами. Грянула музыка. Хриплый голос Ульфа Лунделла, усиленный хором, вонзился мне прямо в череп.
«Влюблён как сумасшедший, — вопил Ульф. — Снова влюблён как сумасшедший, влюблён как сумасшедший, чего же ещё? Влюблён как сумасшедший, снова влюблён как сумасшедший. Вот и всё, что мне нужно до самой последней минуты, когда за мной прилетят ангелы».
