Чудаки и зануды | страница 10

В ту самую минуту, когда стул добрался до порога и я уже стала гадать, как он одолеет это препятствие, мама подхватила и Ингве, и люстру. Ноги у бедняги дрожали, а лицо покрылось испариной.

— Милый, ну как ты? — встревоженно спросила мама, и голос у неё стал прежним, не как у нормальной матери.

— Ничего, — пискнул Ингве. — Скоро пройдёт. Просто я немного боюсь высоты, у меня от неё голова кружится.

Он рухнул на стол в кухне, и мама принялась обтирать его жалкие волосёнки мокрой салфеткой. На время она забыла, что решила быть нормальной мамой. И я подумала, что пусть, пожалуй, остаётся такой, как есть. Хотя бы в главном.

Я задумчиво глядела в стеклянный шар, полученный в день рождения. Он почему-то лежал на кухонном столе. Вдруг внутри что-то вспыхнуло. Красная точка стала расти, и скоро весь шар пылал, как свеча на снегу. Я увидела, как в этом сиянии возник синий четырёхугольник, стал расти и превратился в дверь со стеклянными окошками и ручкой. Совсем как наша входная дверь, только поменьше — всего несколько сантиметров высотой. Вот ручка повернулась, и дверь открылась. В щёлку я успела заметить белые и жёлтые нарциссы и гиацинты вдоль дорожки и фруктовые деревья вдалеке. Увидела, как мелькнула тень на тропинке возле вишни. Я затаила дыхание, словно образ внутри — это свеча, которая может погаснуть от малейшего дуновения. А потом дверь, отблески огня и всё остальное исчезло так же внезапно, как и появилось.

Что это было?

— Грёза, — объяснил Ингве, когда я рассказала ему и маме о том, что увидела в стеклянном шаре. — Если долго смотреть в одну точку, то становишься словно загипнотизированный. В голове возникают всякие видения, как во сне. Понимаешь?

Ингве мастер всё растолковывать. Ни я, ни мама не слушали его разглагольствований. Но ему было всё равно. Он этого не замечал.

— Милая, — сказала мама, — то, что ты видела, означает, что скоро к нам придут гости.

— Не забивай девочке голову всякой чушью! — нахмурился Ингве. Одной рукой он крепко держал колени, которые всё ещё дрожали.

Но я-то догадалась, кто к нам придёт.

Килрой.

На следующее утро в шесть часов к нам в дверь забарабанили так, что стёкла в окнах зазвенели.

— Стучат! — крикнул Ингве.

Его голос донёсся из туалета: бедняга страдает от запоров и каждое утро сидит там, стонет и кряхтит. С вечера он пригоршнями запихивает в себя изюм и чернослив, чтобы утром дела шли побыстрее, но всё без толку.