Мать Емельянова допрашивали последней. В роли свидетеля она держалась так же спокой-но, как и сидя среди публики. Вопросы каждый раз переспрашивала, жаловалась, что недослышит, но сама говорила не громко, как обычно говорят глухие, а тихо, вполголоса, простым доверитель-ным тоном, уверенная, что её слышат все. Валерий и Тамара, по её словам, жили дружно, никаких ссор между ними не было. Сама она хотя и жила вместе с ними, но в жизнь их старалась не вмешиваться.
68
Судья спросила, что она знает о первой судимости сына.
— Никакой судимости не было, это первая, — ответила мать.
— Как же не было, когда он сам об этом сказал?
— Да? Значит я не знаю. Он вообще скрытный был. Когда его из партии исключили, он мне тоже ничего не сказал.
На вопрос судьи, чем она объясняет случившееся, ответила тихо и доверительно то, что эти два дня витало в густой атмосфере отравленного зала.
— Он не убивал. Ему её принесли в мешке.
Первая судимость
Наконец был объявлен большой перерыв. В коридоре я отыскал словоохотливую собеседни-цу и предложил ей вместе пойти пообедать.
Так как в здании суда ни буфета, ни столовой не оказалось, мы вышли на улицу и в поисках какой-нибудь доступной точки общепита, дошли до Комсомольской площади, зашли в здание Ленинградского вокзала, где с грехом пополам раздобыли несколько миндальных пирожных. Зато пока шли туда и обратно, я узнал много интересного. Моя спутница снова подчеркнула, что знакома с Емельяновым много лет и он с нею всем делился.
— В таком случае, — сказал я, — вы знаете о его первой судимости.
— То дело не дошло до суда, — ответила она.
— Позвольте, как не дошло, когда судья спрашивала именно о судимости?
— Я вам точно говорю, я знаю все подробности.
Но я тоже знал кое-что!
Один мой знакомый принёс мне вырезку из "Литературной газеты" за февраль 1963 года. Это был репортаж под рубрикой "Из зала суда".17 В нём говорилось о разбирательстве дела аспиранта Валерия Емельянова, которого судили за плагиат и клевету. В свою кандидатскую диссертацию об экономике Ливана аспирант перекатал солидный кусок из диссертации другого человека об экономике Индии, поменяв всюду только одно
69
слово: "Индия" на "Ливан". Пытаясь опубликовать диссертацию и получив несколько отрица-тельных рецензий, он стал слать доносы на редакторов и рецензентов. В конце концов он был привлечен к суду и осужден на год лишения свободы за плагиат и клевету.
В статье не говорилось, на кого именно клеветал Емельянов и каков был характер этой клеветы. Я предполагал, что среди тех, кто забраковал его диссертацию, были евреи, и, что, может быть, их "козни" и стали побудительным толчком того, что впоследствии Емельянов столь рьяно взялся за разоблачение "сионизма и масонства". Представлялся случай проверить эту гипотезу, и мне, естественно, не хотелось его упустить. Однако моя собеседница упорно твердила свое:
