Похожая судьба была у их мужей, проводивших большую часть жизни в лесу или на реке, возвращавшихся в родную избу не каждую ночь. Люди не терзались вопросом, в чём смысл жизни, правильно ли живут. Они жили для общества, для рода, и положение рода, его благосостояние и развитие считали главной целью существования.
– Почти как в далёкие семидесятые годы, – вспомнил Белов поведение своих родных, – чтобы всё было, как у людей. Надо или не надо, тогда никого не интересовало, главное, чтобы не было стыдно перед родственниками и соседями, чтобы всё было, как у всех. Купили соседи гарнитур, нам надо такой же. Поступил племянник в московский вуз, значит, своего сына туда надо готовить. Причём тут любовь, если дом – полная чаша? Какие любовные терзания, когда надо картошку убирать, капусту солить, зимой снег сгребать и так далее.
От этих воспоминаний защемило сердце, он вышел на улицу городка, сравнивая наезженные санями дороги с разбитым асфальтом своего мира, аккуратно прочищенные дорожки вдоль домов с занесёнными снегом и грязью тротуарами родного города, у администрации которого хронически не хватало денег на пешеходов, как, впрочем, и на проезжую часть дороги, тоже. Белову вспомнились жалобы своего приятеля, работавшего в мэрии, который говорил, что из города забирают 89 процентов собранных налогов. С каждым годом часть налогов, остающаяся в городе, уменьшается на пару процентов.
«Интересно, – отстранённо подумал он, – как там в России? Стала Москва вторым Косово или нет? Вся провинция вымерла или только её русская часть? Кем заселяется Урал, китайцами или корейцами?»
Зайдя к Сурону, сыщик долго беседовал с ним о пути развития человечества и уральцев, в частности. Тот с осени готовил два десятка священников-миссионеров для уральских селений. Обсудили материальные проблемы и перешли на духовные тонкости.
– Мне представляется, что наши священники должны воспитывать в людях не столько любовь к богам, сколько любовь к своему, уральскому, роду и своей земле, – за кружкой отвара из лесных трав рассуждал отставной сыщик, нашедший в лице Сурона родственную душу. – Если мы не приучим людей любить природу, не пройдёт и полсотни лет, все леса вырубят и в реках вместо рыбы будет одно дерьмо плавать.
– Не может такого случиться, – задумывался собеседник, – сколько поколений наших предков живут здесь, и ничего.
– Откуда, по-твоему, пустыни в Египте и Ливии, – поражал его старейшина, – почему наши горы сплошь поросли лесом, а в Армении и Ромее дерево в горах не найдёшь. Дрова там большая ценность, я не говорю о горах Парфии и Персии. Всё потому, что людей там живёт много, а нас пока мало. Но за пять лет вокруг Бражинска распахали столько полей, что, без заботы об их сохранности и сохранении лесов, пустыня будет и здесь.
