— Максим Васильевич, но всему городу известно, что вы с ней прекрасно жили.
— Городу видней, — коротко ответил он, чуть слышно прерывисто вздохнул и окончательно уставился на кафель, позабыв про следователя.
Говорить с ним сейчас было бесполезно. Люди действовали на него, как яркий свет на тяжелобольного. Перед Рябининым совершалось таинство смерти и рождения, которое не требовало врачей. Умирал главный инженер Ватунский, тот Ватунский, у которого до сих пор каждое новое качественное состояние было связано только с движением вперёд. Рождался убийца Ватунский. Потребуется время, пока он осознает своё новое состояние и захочет говорить, если только вообще захочет.
— Хорошо, — сказал Рябинин, — о причине ссоры поговорим после. Скажите, как вы её ударили — на лице нет следов?
— Вот так… Основанием ладони, в подбородок, снизу.
— Сильно? — И Рябинин подумал, что сейчас Ватунский заявит, что не сильно, а слегка. Сколько он ни вёл неосторожных убийств, все обвиняемые говорили так.
— Сильно, — подумав, ответил Ватунский. — Я же боксёр.
— Мне придётся вас обыскать.
Ватунский вздрогнул, как от пощёчины.
— Можете сами показать карманы, — мягко добавил следователь и не стал приглашать понятых.
Содержание карманов оказалось обычным: бумажник, две записные книжки, три авторучки, разная мелочь… У заурядного убийцы Рябинин изъял бы записные книжки, но здесь не решился. Между бумажником и паспортом придавился жёваный клочок бумаги, который показался ему каким-то лишним, как потрёпанный детектив среди томов классики. На клочке был нацарапан номер телефона. Рябинин на всякий случай его изъял, потому что всякое аномальное явление настораживает, каким бы ни было оно ничтожным. В конце концов, преступление — это тоже аномальное явление, которое ещё раньше обрастает мелкими аномалиями, как загнивающее дерево ядовитыми грибами.
Рябинин составил короткие протоколы и послал участкового за ушедшими в машину понятыми и опергруппой.
Ворчание Тронниковой послышалось уже с лестницы.
— Ну что, забыли что-нибудь записать? — иронически спросила она из-за петельниковской спины.
— Клара Борисовна, здесь убийство.
Петельников присвистнул и, как гончая за зайцем, бросился на кухню. Рябинин на ходу схватил его за рукав:
— Вадим, не очень-то приставай. Он сам признался, и, вообще, человек…
— А чего не хватает? — Петельников взметнул брови.
— Мотив непонятен, но сейчас он вряд ли заговорит.
Тронникова моментально перестала ворчать и надела свои перчатки. Понятые опять притихли в углу.
